17 августа 1938 года родился Валерий Левенталь — театральный художник, чье имя еще совсем недавно не сходило с афиш Большого театра, МХТ и прочих московских театров.
Последние годы Левенталь в России почти не работал, но многие спектакли, оформленные им, до сих пор живут в отечественном репертуаре. Декорации, когда-то придуманные этим художником, продолжают срывать аплодисменты уже у новых поколений зрителей.
Валерий Левенталь из тех сценографов, чьи работы, стоит лишь открыться занавесу, вызывают восторженное «ах» в зале. Не ошибешься, назвав его изумительным художником, он всегда, и во времена своей молодости, и позже, когда набрался опыта на оперных подмостках, умел и хотел изумить публику.
Получив в начале 1960-х годов образование во ВГИКе, Левенталь почти сразу очутился в музыкальном театре. Был замечен публикой в 1963 году после спектакля по венгерской комической опере «Хари Янош» в Музыкальном театре имени Станиславского и Немировича-Данченко, и в 1965 году попал в Большой театр, связав с ним свою судьбу на 30 лет.
Одним из ключевых событий биографии сценографа можно назвать встречу с Борисом Покровским. Вместе с ним Левенталь поставил в Большом театре три оперы Прокофьева: «Семен Котко”, “Игрок”, “Обручение в монастыре”. А в 1970-е годы одной из самых заметных совместных работ Покровского и Левенталя стали «Мертвые души» Родиона Щедрина.
Левенталь обладает даром масштабности, позволяющим освоить и подчинить себе какое угодно пространство, – хоть огромную сцену Большого театра, хоть мхатовские подмостки. Когда его хотели обидеть, пренебрежительно говорили о его избыточной оперности, подразумевая под этим склонность к пыльным живописным задникам.
Но это верно лишь отчасти. Левенталя действительно можно назвать живописцем от театра, что по нынешним временам может показаться несколько старомодным, но его никак не упрекнешь в двухмерности. В своих сценографических работах он был каким угодно, но только не плоским. В банальных решениях Левенталь тоже замечен не был – ни в драме, ни в опере, ни в балете.
Рассказывают, что в 1969 году, когда Валентин Плучек попросил его придумать решение для «Женитьбы Фигаро» в Театре сатиры, Левенталь вместо макета принес три мельхиоровые сахарницы. Это остроумное сценографическое решение наверняка послужило одной из причин долгой жизни спектакля на московской сцене. Другая легендарная постановка 1960-х годов в Театре сатиры, родившаяся при непосредственном участии Левенталя, – режиссерский дебют Марка Захарова в «Доходном месте» Островского.
Первый мхатовский спектакль Левенталя – “Мы, нижеподписавшиеся» (1979 год) по пьесе Александра Гельмана – запомнился финальной сценой прибытия поезда: в зал рвался настоящий тепловоз, угрожая публике гибелью от несчастного случая на железной дороге. Левенталь всегда славился тем, что умел полностью выжать возможности той или иной площадки. Он словно ломал коробку сцены, даруя зрительскому глазу совершенно неожиданные ракурсы.
Одним из самых выдающихся эпизодов в биографии Левенталя стала совместная работа с Олегом Ефремовым над чеховскими пьесами. «Дядя Ваня» (1985 год), «Чайка» (1980 год), «Три сестры» (1997 год) – в этих спектаклях Левенталь словно разомкнул в пространстве пейзажи Левитана, позволив взглянуть на них под разными углами. То и дело хотелось сказать “какая красота”, но художник не долго позволял любоваться красивенькой картинкой, он с самого начала давал понять: всей этой лепоте суждена скорая гибель.
В финале «Трех сестер» дом Прозоровых вдруг начинал крутиться с тем, чтобы в какой-то момент окончательно сгинуть в черноте сцены. Сколько бы живописной красоты ни обнаруживалось в спектаклях, оформленных Валерием Левенталем, зрителям всегда ясно: эта красота мир не спасет.
Глеб Ситковский, “Газета”