Михаил Плетнев и РНО открыли новый сезон.
Феликса Мендельсона-Бартольди знают все – хотя бы как автора Свадебного марша (из музыки к комедии Шекспира “Сон в летнюю ночь”), ставшего неотъемлемым атрибутом брачных церемоний. Для подавляющего большинства знакомство, впрочем, тем и ограничивается.
В музыкальных же и околомузыкальных кругах многие, не без влияния вагнеровской “пропаганды” (см. печально известную статью “О еврействе в музыке”), издавна привыкли пренебрежительно числить его второсортным композитором.
В том, насколько это несправедливо, смогли еще раз убедиться те, кто пришел в Большой зал консерватории на посвященную Мендельсону монографическую программу, которой открыл свой сезон Российский национальный оркестр во главе с Михаилом Плетневым.
В первом отделении исполнялись более или менее известные нашей публике сочинения – увертюры “Морская тишь и счастливое плавание” и “Гебриды, или Фингалова пещера”, Скерцо и Увертюра из музыки к комедии “Сон в летнюю ночь”, во втором – практически не звучащая у нас Пятая (“Реформационная”) симфония, которая и стала главным событием вечера.
Отметим попутно, что музыка австро-немецкого романтизма до сей поры не занимала сколько-нибудь заметного места в репертуаре Плетнева-дирижера. Едва ли не единственным исключением был Брамс, обращения к которому вряд ли можно отнести к очень уж большим удачам. В нынешнем сезоне Плетнев решил восполнить некоторые из этих лакун: вслед за Мендельсоном последует монографическая программа, посвященная Вагнеру.
Можно только пожалеть, что мендельсоновскую и вагнеровскую программы разделяет более чем четырехмесячный промежуток. Логичнее было бы дать их непосредственно одна за другой, ибо тогда публике, куда лучше знакомой с творчеством Вагнера, нежели Мендельсона, сделались бы вполне ясны истинные причины, по которым первый столь не любил (и это еще очень мягко сказано) последнего.
А состоят они в том, что Вагнер очень много взял от Мендельсона, и исполнявшаяся программа весьма наглядно это продемонстрировала (вот бы еще Михаилу Васильевичу, по примеру Геннадия Рождественского или Александра Лазарева, предварить концерт небольшим комментарием на тему “Мендельсон и Вагнер”, с соответствующими музыкальными примерами).
Уже в увертюре “Морская тишь и счастливое плавание” явственно прослушиваются тематизм “Летучего голландца” и фанфары из “Лоэнгрина”, в финале “Реформационной” симфонии проглядывают марши из “Майстерзингеров” и “Тангейзера”. Но если во всех этих случаях еще можно пытаться говорить о простом сходстве, то когда в первой части “Реформационной” несколько раз проходит практически “в готовом виде” лейтмотив Грааля из “Парсифаля”, места для сомнений уже не остается.
Неизбежно напрашивается вывод: Вагнер изничтожал посмертно Мендельсона (точно так же, кстати, как и Мейербера) с тем дальним расчетом, чтобы того поменьше исполняли и слушали, а стало быть, не могли уличить его самого в том, что столетием раньше считалось в порядке вещей, но в романтическую эпоху воспринималось уже совершенно по-другому. А антисемитизм был лишь прикрытием…
Вернемся, однако, в Большой зал консерватории, где РНО под управлением Михаила Плетнева исполняет сочинения Мендельсона, причем от номера к номеру все лучше и лучше.
Если, к примеру, в “Морской тиши”, после изумительно красиво и одухотворенно сыгранного вступления, в быстрой части слух подчас слегка резали небольшие ансамблевые погрешности по линии деревянных духовых, а “Гебридам” вначале несколько недоставало завораживающе таинственной атмосферы, то увертюра из “Сна в летнюю ночь” и особенно “Реформационная” симфония прозвучали безупречно, с подлинным блеском, а в последнем случае еще и глубиной.
Плетнев явил себя здесь действительно превосходным дирижером и выдающимся интерпретатором. Вся симфония была столь четко выстроена и вдохновенно исполнена, что, наверное, ни у кого из присутствовавших в зале не возникло и тени сомнения, что это – настоящий шедевр, нисколько не уступающий более популярным “Шотландской” и “Итальянской”.
В планах Михаила Плетнева – запись с РНО цикла “взрослых” симфоний Мендельсона (даже и сегодня немногим известно, что в юности композитор создал еще более десятка симфоний для струнного оркестра). Хотелось бы, однако, услышать этот цикл также и живьем, благо грядущий в будущем сезоне двухсотлетний юбилей выдающегося романтика – прекрасный к тому повод.
Дмитрий Морозов, газета “Культура”