В прошедшие четверг и пятницу в киевской Национальной опере Родион Щедрин и Майя Плисецкая праздновали 50-летие совместной жизни. Золотую свадьбу «золотой пары Советского Союза» играли два дня. Было все, как у людей: гости, музыка, танцы и коньяки в буфете.
Открывал юбилейные торжества композитор и пианист Родион Щедрин. Легенда советской классики предложил киевлянам добротное праздничное меню, состоящее из свеженьких деликатесов.
Если верить ведущей вечера, все прозвучавшие на концерте произведения – «Старинная музыка российских провинциальных цирков», сюита из оперы «Не только любовь», «Два танго Альбениса» и Пятый концерт для фортепиано с оркестром – премьеры. Тот факт, что Пятый концерт года три назад пианист Денис Мацуев не только сыграл, но и записал на диск, никого особенно не взволновал.
Упомянутый Мацуев, которого периодически величают лучшим пианистом мира, играл во второй части концерта. Послушать молодого виртуоза подошли музыкальные авторитеты города из консерватории. Зал был почти полон. Смотреть на полупустое помещение Родиону Щедрину пришлось только в первой половине своего бенефиса.
Виновник торжества скромно расположился в ложе, посылая воздушные поцелуи оркестрантам и вокалисткам. Всем было видно, что Щедрин в прекрасной форме, издалека его можно было принять за юношу. В раскидистой тени композитора пряталась какая-то девушка – возможно, Майя Плисецкая. Хотя пребывание в тени великой балерине всегда давалось с трудом, на этот раз она так и не вышла к публике.
Переваривать сложносочиненное наследие Родиона Щедрина, упрямо распадающееся на Стравинского, Чайковского, Гершвина, колокола и паровозные гудки, любителям классики пришлось без ее танцевальной помощи.
Денис Мацуев взорвал аудиторию. Он бросился на фортепиано, как на дикого зверя, и загнал бедное кабинетное животное до судорожных хрипов. Демонстрируя артистизм, умопомрачительную технику и твердую классическую руку, Мацуев три раза сыграл на бис, выполняя разнообразные желания маэстро Щедрина. Сибирскому виртуозу зал аплодировал стоя.
Следующим вечером, к радости капельдинеров, народу в театре прибавилось. Партер по-прежнему зиял пустотами, но балконы и ярусы были плотно заполнены простодушными зрителями, мечтающими взглянуть на Плисецкую. Любопытство аудитории было удовлетворено – изящно раскланявшись перед публикой, прима советского балета все первое отделение скромно просидела в ложе. В это время на сцене демонстрировали фильм, составленный из беспорядочной документальной нарезки, и завершившийся крупным планом Галины Вишневской, которая явно собиралась что-то сказать, но не успела.
После этого начался гала-концерт. Среди достойных исполнителей – украинских и российских – особенно запомнился юный Андрей Писарев (сын корифея украинского балета Вадима Писарева), грациозно завалившийся набок в па-де-де из «Пламени Парижа». В финале на сцену, как и было обещано, вышла сама Плисецкая. В хореографии покойного Бежара. В черном. С двумя красными веерами. С руками, выразительнее которых нет и не было.
Ольга Островерх, Лариса Даниленко, «24»