8 апреля 2023 года Госоркестр России имени Е. Ф. Светланова принял участие в цикле Московской филармонии «Весь Стравинский». Концерт прошёл в Зале имени П. И. Чайковского.
Начну, пожалуй, с собственного воспоминания. Думается, оно будет по делу. Так в чем же оно?.. Как справедливо заметил знаменитый испанский режиссер Луис Бунюэль, «жизнь без памяти — не жизнь». Стало быть, память…
Осень 1962 года, сентябрь, Большой зал консерватории. Уйма народа у входа, ну, как на открытии Конкурса имени Чайковского. Естественно, наболевшая проблема «лишнего билетика». У меня билет был. Помнится, тогда в Доме литераторов по какому-то странному списку продавали билеты только членам Совета клуба, а мне-то как раз и повезло: отец был членом Совета клуба, даже заместителем председателя. Поэтому нам с отцом удавалось попасть на самые дефицитные гастрольные зарубежные концерты: Марлен Дитрих, Жак Брель, кажется, даже Поль Робсон, Джо Дассен…
Всех перечислять не стану, но одного из самых главных назову. Игорь Федорович Стравинский. Мне этот композитор был почти незнаком, разве лишь знаменитый «Петрушка». Но знала, что он, Стравинский, уже заслуженно великий…
Цикл концертов под названием «Весь Стравинский» придумал и организовал очень талантливый музыковед Ярослав Тимофеев. Он и сказал на открытии цикла: чтобы услышать все, что написал Стравинский, надо ходить на концерты-лекции ровно семь лет. Публика громко ахнула, но согласилась на такое длительное узнавание.
А тех немногих, кому, как мне, удалось послушать Стравинского за дирижерским пультом, как говорится, «живьем», осталось уже немного, и нам отчаянно завидовали «кадровые» меломаны.
Итак, был второй концерт цикла, звучали отличные транскрипции Стравинского. Ноктюрн (ор. 32 № 2) Шопена и его же Большой блестящий вальс (ор. 18, 1909), зажигательный «Фейерверк» для оркестра (ор. 4, 1909), оркестровки «Песен о блохе» Бетховена и Мусоргского (1909). И музыка балета «Жар-птица» (1910), в полной редакции.
…Надо особо сказать, что в традиции Светлановского оркестра всегда был Стравинский, которого очень любил наш великий маэстро. И при жизни Евгения Федоровича, и в наши дни обращение оркестра к творчеству Игоря Федоровича — весьма многообразно, достаточно часто и, что основное, всегда на очень высоком уровне.
Из сравнительно недавних программ Стравинского мне хотелось бы отметить чрезвычайно удачное обращение Александра Лазарева к полной версии балета «Жар-птица» в июне прошлого года. Но можно было бы назвать как явную удачу оркестра и выступления Владимира Юровского да еще ряда первоклассных маэстро, которых всегда привлекает очень талантливый Светлановский коллектив.
И на это раз, начиная с блистательных оркестровок Шопена (красота просто немыслимая!), где была и шопеновская элегантность, и его же прозрачная нежность, богатство красок и изысканность ритмов, продолжаясь почти мимолетным, очень лаконичным (четыре минуты), и столь же внутренне мощно насыщенным «Фейерверком» – все вызывало в слушателях не просто внимание, но и обостренную радость приятия и, знаете, даже и восторга. Плюс – ожидание «Жар-птицы», знакомой и незнакомой, но очень ясной, красивой и манящей.
Правда, перед музыкой балета надо отметить еще две оркестровки композитора — именно потому, что уж очень смело и умно (именно!) они были исполнены отличным молодым басом Михаилом Головушкиным вместе, в дерзком дуэте, с оркестром под управлением интересного, очень одаренного маэстро Арсентия Ткаченко. Кстати сказать, Ткаченко с самого начала концерта, кроме самого начала партитуры, в отличном контакте с оркестром. Это, пожалуй, не просто с успехом, но и с блеском проявилось в «Жар-птице».
Играли роскошно, упрямо, элегантно, но порой чуть вяловато. Больше двадцати эпизодов балета исполняются без перерыва, но Тимофеев достаточно емко и образно раскрыл, по сути, содержимое всего балета. Более подробно он остановился на эпизодах с «Игрой царевен с золотыми яблочками» и, вполне понятно, с «Поганым плясом Кащеева царства». Тут кстати вспомнить признание самого Стравинского:
«Оркестр „Жар-птицы” расточительно велик, и оркестровкой некоторых кусков я гордился больше, чем самой музыкой. Глиссандо валторны и тромбона произвели, конечно, небольшую сенсацию у аудитории»,
— (это глиссандо было добавлено в начало «Поганого пляса» только в 1919 году). В оркестре весь «Поганый пляс» звучал фантастически здорово и верно, да и вообще оркестровые группы, включая всегда «капризные» валторны, были на высоте.
«Колыбельная Жар-птицы» покоряла теплотой и обаянием. Говорить о красоте самой фактуры и объеме яркого звучания просто нелепо, потому как красота расцветала едва ли не в каждой музыкальной фразе и словно бы летела в объятия каждому из тех, кто в зале слушал эту фантастическую музыку, эффектную и по-фольклорному роскошную. Не знаю, кого из оркестрантов надо отмечать в блестящей исполнительской удаче.
Конечно, как всегда, удивительно хороша первая скрипка оркестра Сергей Гиршенко: его «голос» всегда поразительно хорош. Не менее хороши были и арфы. А уж о струнных должно говорить исключительно и восклицательными знаками, не останавливаясь на маленьких мелких «досадах» начала партитуры.
И очень интересно было при этом следить за выразительными руками дирижера — их идеально слушал и принимал оркестр. На сцене царило подлинное взаимопонимание. А потому и публика была достойна такого яркого и умного исполнения. Блестящее tutti.
…Я же после концерта не могла не вспомнить, как на сцену большого зала консерватории, с помощью молодого человека, трудно поднялся восьмидесятилетний великий классик, который перед тем самым московским концертом в 1962 году произнес свое «признательное слово»:
«Я всю жизнь по-русски говорю, по-русски думаю, у меня слог русский. Может быть, в моей музыке это не сразу видно, но это заложено в ней… это в ее скрытой природе…»
А впервые эту очень важную «признательную» фразу процитировал в своей «Книге о Стравинском» (1929) Борис Асафьев.
Наталья Лагина