17 июня 2022 года в любимом москвичами Концертном зале имени Чайковского состоялся концерт, посвященный 140-летнему юбилею Игоря Стравинского. «Солировал» Государственный академический симфонический оркестр России имени Евгения Светланова, дирижировать был приглашен Александр Лазарев.
Исполнялись следующие произведения: Сюита из оперы «Золотой петушок» (четыре музыкальные картины), соч. 53а (1907) Римского-Корсакова, Второй скрипичный концерт Прокофьева и лишь затем – Жар-птица», сказка-балет Стравинского, в двух картинах и в редакции 1910 года. Солистом в Прокофьеве выступил скрипач Павел Милюков, играющий этот концерт давно и успешно.
Дата была выбрана прицельно и точно: именно 17-го, а по старому стилю – 5 июня 1882 года в семье ведущего баса Мариинского театр Федора Стравинского родился мальчик, о чем в домашнем календаре крупными буквами было начертано слово «ГИМА». Таким именем в детстве и юности звали будущего великого композитора. Подобная точность даты встречается не часто – иногда фанфары юбилея громыхают едва ли не целый сезон; в нашем случае есть повод поговорить и об этом.
Скажем сразу – концерт прошел с огромным успехом. Зал был заполнен до отказа, причем немалую часть публики составляла молодежь. Принимали с восторгом, вызывали не раз и не два. Слагаемые этого успеха очевидны: дирижер Лазарев, известный своим умением расцветить любую партитуру, заставив сверкать и переливаться все «спрятанные» в ней краски, показал не только уровень своего мастерства, но и подчеркнул отличную форму оркестра, чутко откликавшегося на все его посылы. Последнее весьма существенно; в обстановке сегодняшней турбулентности приходится наблюдать стремительное снижение уровня других коллективов, ещё недавно входивших едва ли не в первую пятерку оркестров страны.
Какие задачи ставит партитура Стравинского перед дирижером и оркестром? Это – создание звуковыми средствами феерического балетного зрелища, окрашенного ярким волшебным колоритом, с употреблением богатейшей палитры тембровых красок. Композитор любит духовые, потому что «они дышат», его музыка изобилует выразительными инструментальными соло: томную колыбельную исполняет фагот, вздохи валторн напоминают охотничьи зовы, а ласковое и хрупкое соло гобоя сопровождает хоровод царевен. В характеристике Жар-птицы почти отсутствуют медные, зато ее облик рисуется на фоне челесты и арф.
Все это – родная стихия для Лазарева; думается, что здесь и скрывался главный мотив приглашения дирижера в эту программу. Дело в том, что музыка Стравинского знакома ему не понаслышке: в разные годы ему довелось исполнять и сюиту из «Истории солдата», и «Прибаутки», и Рэгтайм, а также Септет, открывающий поздний период творчества Стравинского. О Септете мы скажем ещё несколько слов – чуть попозже.
Построение программы, тем не менее, несколько озадачило. Естественно было бы ожидать, что по случаю юбилея прозвучит много музыки именно Стравинского. Но нет, «титульное» произведение оказалось «задвинуто» во второе отделение – после почти полуторачасового первого… Понятно, что Римский-Корсаков был в разные годы наставником и Прокофьева, и Стравинского – но уместна ли такая консерваторская дидактика в концерте, имеющем ясно обозначенную юбилейную направленность? Должна ли программа непременно начинаться от Адама и Евы – и продираться к современности?
Несправедливость коснулась и Прокофьева: Второй скрипичный концерт – важное и значимое произведение! Этот алмаз мог бы сиять в совершенно ином, подчеркивающем, а не утомляющем обрамлении. Не говоря уж о том, что и у Стравинского есть прекрасный Скрипичный концерт, и он тоже присутствует в репертуаре Павла Милюкова…
Что ещё привлекло в течении концерта? На экранах над сценой время от времени появлялся портрет юбиляра, всегда один и тот же. Почему бы не показать на этих же экранах оглавление всех играемых вещей? Смотрите, сколь важны их красивые заголовки: «Царь Додон у себя дома», «Царь Додон в походе», «Царь Додон в гостях у Шемаханской царицы», «Свадьба и печальный конец Додона». Скажете – все это есть в буклете? Верно, вот только буклет есть не у всех, да и потом – момент сиюминутной подсказки названия ведь так значим для восприятия! И разве не важно, к примеру, узнать посетителю концерта, что вот эти четыре музыкальные картины по мотивам оперы были задуманы Римским-Корсаковым как отдельное произведение, но завершить сюиту пришлось его ближайшим ученикам – А. К. Глазунову и М. О. Штейнбергу, зятю Римского-Корсакова?
Был в концерте и ещё один участник – ведущий концерта. Замечательно, что Московская филармония стала привлекать к ведению концертов серьёзных музыковедов с интересными текстами – в противовес благоглупостям именитых ведущих недавнего прошлого. В нашем случае им оказался Ярослав Тимофеев, который говорил чрезвычайно интересные вещи об эпохе и преемственности традиций. Жаль только, что, несмотря на микрофон в руке, говорил он слишком деликатно, и многие детали его речи в зале были попросту не слышны. Это – дело опыта; говорящий со сцены должен почувствовать флюиды, исходящие из тысячного зала, и ответить на них соответствующим посылом.
И ещё одна беда, постигшая в последнее время практически всех говорящих, в том числе даже на телевидении и радио. Возникла и укоренилась манера некоей голосовой псевдозадушевности, когда голос «чувствительно» понижается к концу фразы. А там чаще всего располагаются имена и фамилии участников или названия частей… Надо ли говорить, что они просто пропадают? Что мешает произнести их внятно и четко, донеся непростые иногда имена до слушателей?
Впрочем – победителей не судят. Успех всего вечера оказался настолько однозначен, что все высказывания о недочетах скорее не критика, а пожелания, направленные на закрепление успеха. В частности, именно Ярослав Тимофеев сообщил весьма важную вещь – что на будущий сезон филармонией запланирован «весь Стравинский»!
Сказанное – почти бомба! Задача огромной важности и требующая недюжинного труда. И особенно важно, если будет исполнен именно весь, а не почти весь Стравинский! Ведь какова у нас ситуация с музыкой этого великого композитора? Её существенная часть нам попросту неизвестна!
Сравнительно недавно сервильная пресса поспешила возвестить, что музыка Стравинского якобы занимает постоянное место на современных афишах – так ли это? Трудно придумать более криводушное определение. А как же многолетние запреты и преследования?
Сейчас читаешь, что в репертуаре Лазарева присутствуют многие сочинения Стравинского – и даже Септет. С этим 12-минутным Септетом произошло вообще непредставимое сегодня: в начале 60-х он был исполнен Марией Юдиной с артистической молодежью, записан на «Мелодии» и даже издан в виде среднего формата пластинки! Дело происходило в 1962 году, когда автору исполнилось 80 и он приезжал в СССР с концертами.
Что же вы думаете? Кто-то шибко умный наверху решил, что додекафония, увлекшая Стравинского в период создания Септета, может пагубно повлиять на неокрепшие души советских слушателей – и весь тираж пластинки был изъят уже из торговли, по всей огромной стране! Предметно познакомиться с этой записью удалось только в новейшее время!
Но вернемся в Зал Чайковского. Разумеется, столь блистательный концерт должен был получить красивый финальный аккорд – и Александр Лазарев его придумал! Самолично объявив бис, он исполнил знаменитейший Первый вальс Шопена, который оркестровал Стравинский по заказу Дягилева! Представьте себе красочно звучащую мелкую фортепианную фактуру вальса, порученную громаде симфонического оркестра – и вы поймете тот восторг, с которым слушатели расходились после концерта!
До новых встреч с музыкой Стравинского, дорогие читатели! Концерты филармонии ждут вас!
Александр Церетели