В среду в Кремлевском дворце прошла московская премьера первой и единственной оперы композитора Давида Тухманова “Царица”.
Будуарные тайны ее главной героини Екатерины II раскрыл режиссер Дмитрий Бертман и артисты “Геликон оперы” . Каждому из них за время спектакля пришлось переодеваться больше 10 раз.
Спектакль Бертмана напоминает голливудский блокбастер. На сцене воссозданы интерьеры Зеркального зала Царскосельского дворца. Таинственно мерцают зеркала. В них отражаются мерцающие свечи, которые украшают прически придворных дам (сценография и костюмы Игоря Нежного и Татьяны Тулубьевой).
Динамично выглядят массовые сцены, певцы неплохо справляются со сложными партиями. Роль Екатерины разделили между собой три солистки.
В начале спектакля она — юная княжна (Мария Максакова, впервые запевшая сочным меццо-сопрано), дальше — зрелая женщина (Елена Михайленко), а в финале — стареющая императрица (Ксения Вязникова).
Чтобы зрители видели лица героев, их крупным планом транслировали на два экрана в разных концах сцены. В финальном апофеозе на сцену выехал памятник Екатерине II, копирующий скульптуру у Александринского театра в Петербурге.
Голливудское впечатление слегка подпортила акустика Кремлевского дворца: перед ” Царицей ” в нем провели очередную реконструкцию, но техника работает так же нестабильно, как в 80-е годы прошлого века. Стоило графине Брюс (Светлана Российская) спуститься в зал, подзвучка перестала работать.
Окончательно превратиться в блокбастер опере мешает либретто Юрия Ряшенцева. В нем нет ни драматургии, ни внятного сюжета. Понятно только, что у Екатерины было три любовника (на самом деле их было гораздо больше) и на фоне ее романов случился пугачевский бунт. Что сделала императрица для России, неясно. Эта тайна так и осталась за дверями тронного зала.
Сквозная тема оперы — отчаянный страх Екатерины перед замужеством: стоит фавориту заговорить о свадьбе, царица немедленно с ним расстается, рыдая при этом горькими слезами. Текст у Ряшенцева тоже откровенно слабый. Рифмы ” чем дурнее / тем вернее / тем труднее ” чередуются с откровенными ляпами. ” Индийский океан, да, я таков ” , — поет фаворит Платон Зубов.
В предпремьерных интервью Тухманов говорил о неприятии оперного мейнстрима, атональной музыки и прочих сложностей. Сочиняя ” Царицу ” , он пошел другим путем, сделав вид, что Шенберга, Берга да и Шостаковича просто не было в природе.
Но выбранный им путь больше похож на тупик. Музыка ” Царицы ” в одних моментах напоминает об итальянской оперной школе XIX века, в других — об опереттах и музыкальных комедиях Тихона Хренникова, Юрия Милютина и Николая Стрельникова.
Но удивляет даже не это. В опере Давида Тухманова, мастера удивительных и мгновенно запоминающихся мелодий, нет ни одного шлягера, которыми так славилась старая оперная школа.
Ольга Романцова, “Газета”