Октябрь уж наступил…
А. С. Пушкин
Уж роща отряхает последние листы столетней истории… Да и ноябрь (по новому, послеоктябрьскому стилю) уже входит в права!
Пора, последовав поэту, излиться, наконец, свободным проявленьем — пусть и не пушкинскими октавами, но вольным слогом.
Начало сезона одарило Санкт-Петербург яркими филармоническими и театральными впечатлениями. Очередной, 111-й день рождения Дмитрия Шостаковича традиционно совпал с концертами из его произведений в обоих залах Санкт-Петербургской филармонии, носящей имя великого композитора.
Но прежде в память о 900-дневной блокаде Ленинграда сыграли Седьмую «Ленинградскую» симфонию. Академический симфонический оркестр филармонии — прямой наследник оркестра Ленинградского радиокомитета, в чьем исполнении под управлением Карла Ильича Элиасберга три четверти века назад, 5 августа 1942 года, в осажденном городе состоялась премьера симфонии.
Владимир Альтшулер во главе АСО нынче представил легендарную Седьмую предельно аутентично, не позволив ни малейших темповых отклонений. (Сегодня, увы, нередко даже знаменитую «тему нашествия» из первой части слишком торопят (в духе времени?), но тогда она из поистине страшной, обрастающей железом и кровью, становится едва ли не опереточной!)
Кода финала прозвучала выстраданно, словно знамя над рейхстагом, водруженное — подумать только — в тяжелейшем 1942-м, за три года до Победы!
Через десять дней Юрий Темирканов дирижировал ЗКР, исполняя Первую симфонию 19-летнего композитора, которого после премьеры 12 мая 1926 года тотчас нарекли надеждой советской музыки.
Но уже тогда судьба посмеялась над этим расхожим определением: спустя три года расстреляют друга Шостаковича, молодого композитора Михаила Квадри, обвиненного в контрреволюционной деятельности. Пришлось во всех позднейших изданиях симфонии снять посвящение Квадри.
Не вспомнил ли автор себя, 12-летнего Митю Шостаковича, посвятившего в 1918 году Траурный марш памяти жертв революции — министров Временного правительства А. И. Шингарёва и Ф. Ф. Кокошкина, растерзанных матросами-анархистами в Мариинской больнице?
Но и уже прославленного композитора не единожды настигнет «карающий меч» марксистско-ленинской эстетики (к счастью, не «правосудия»!).
В 1948 году «антинародный формалист» Дмитрий Шостакович прячет «в стол» Концерт для скрипки с оркестром и вокальный цикл «Из еврейской народной поэзии» — не ко времени! Премьера Первого скрипичного концерта состоится только осенью 1955 года.
А в этот раз он исполнен был Юлием Рахлиным с каким-то необычайным эмоциональным напором — порой темпы, особенно в Скерцо, «зашкаливали».
Зато трагическая Пассакалия стала такой высокой и мощной кульминацией, что, право же, «отменила» финал с его обязательным по советским канонам ликованием. Юрий Темирканов, казалось, взглянул на Первую симфонию Шостаковича с высоты своего музыкантского опыта и сегодняшнего представления о музыке гения. И нашел свежие черточки в агогике, артикуляции, фразировке инструментальных монологов — а этими запоминающимися соло, как всегда у Шостаковича, симфония полна.
На следующий день в Концертном зале Мариинского театра звучал уже упомянутый цикл «Из еврейской народной поэзии» в оркестровой версии (дирижер Михаил Синькевич).
Мариинские солисты Анастасия Калагина, Екатерина Сергеева и Дмитрий Воропаев чутко уловили нерв музыки Шостаковича, замечательно спели и разыграли эти миниатюрные оперные сценки. А рядом с произведением Учителя поставлена была опера Ученика — «Скрипка Ротшильда» Вениамина Флейшмана, павшего на фронте в первые месяцы Великой Отечественной (Дмитрий Шостакович отредактировал и оркестровал клавир своего талантливого ученика).
Оставим исследователям возможность точно определить, где в клавир вторгается рука Мастера — не только редактора и оркестратора.
Разговор об опере, одной из немногих на сюжеты А. П. Чехова, мы обещаем продолжить; здесь же отметим инициативу Академии молодых оперных певцов Мариинского театра во главе с Ларисой Гергиевой, с фантастическим рвением знакомящих аудиторию с забытыми шедеврами классики, с операми из цикла «Рожденные в СССР», с новыми сочинениями для музыкального театра — отечественными и зарубежными.
Исполнения Одиннадцатой симфонии Шостаковича каждый раз ждешь с некоторым опасением — услышит ли дирижер в программном повествовании о русской революции 1905 года больше того, что означено «подсказками» — названиями частей симфонии?
Ведь гениальная музыка разрывает эти оковы, оставляя широкое поле для музыкантского и слушательского сотворчества.
Одиннадцатая симфония ни в коей мере не дань догмам «социалистического реализма» и партийного официоза — это такая же страшная правда о ХХ веке, эпохе тоталитаризма, как и другие ее знаменитые «сестры» – Четвертая, Пятая, Седьмая и Восьмая симфонии.
Недаром под музыку расстрела на Дворцовой площади («9 января») режиссеры монтируют документальные кадры ГУЛАГа. Или, напротив, вступая с музыкой в зловещий контрапункт, показывают на ее фоне ликующие толпы первомайской демонстрации (!) на той же самой Дворцовой площади в канун Большого террора.
К чести известного немецкого дирижера Инго Метцмахера надо сказать, что он проникся духом симфонии, сумел уловить характер ее программности, сочетающей картинную кинематографически яркую изобразительность с чисто музыкальной выразительностью.
ЗКР под его управлением «дышал» с той естественностью, которая достигается одновременно крепкой выучкой и свободой музицирования в момент исполнительского акта.