Всемирно известный скрипач Гидон Кремер устроил в Риге перфоманс покруче «распятого Путина», приурочив эту акцию к завершению XII фестиваля Kremerata Baltica.
Для Гидона Кремера проведение в Латвии фестиваля Kremerata Baltica прекрасная возможность поддержать тесную связь со своей бывшей родиной и содействовать популяризации музыки своих великих современников. Первый фестиваль Kremerata Baltica прошел в Сигулде и Риге летом 2004 года и был посвящен творчеству Дмитрия Шостаковича и Альфреда Шнитке. Последний — под общим названием «Посвящение Мечиславу Вайнбергу», кроме Сигулды и Риги (концерты 6 и 8 июня), квартировал в Цесисе, где прошло его открытие 5 июня и состоялось два концерта 7 июня.
Понятно, что заметное место в программе фестиваля было отведено симфоническим и камерным произведениям выдающегося польско-еврейского, советского и российского композитора: Мечислав Вайнберг родился в 1919 году в еврейской музыкальной семье в Варшаве, 20-летним юношей бежал в СССР и умер в Российской Федерации в 1996 году.
С музыкой Вайнберга знакомы даже те, кому ни о чем не говорит его имя. Он автор саундтреков к таким кинофильмам, как «Укротительница тигров», «Летят журавли», «Последний дюйм», «Гиперболоид инженера Гарина», «Афоня», а также всенародно любимых мультфильмов «Каникулы Бонифация» и «Винни-Пух». Вайнберг удостоился звания народного артиста РСФСР (1980) и государственной премии СССР (1990). Музыку этого довольно плодовитого композитора исполняли и записывали дирижеры Юрий Аранович, Рудольф Баршай, Антоний Вит, Кирилл Кондрашин, Владимир Федосеев, Габриэль Хмура, Марк Эрмлер, Теодор Курентзис и многие другие.
«Мечислав Вайнберг — один из самых замечательных композиторов ХХ века, творчество которого лишь недавно было оценено по достоинству, и я лично вместе с Kremerata Baltica активно участвую в этом процессе»,
— сообщает Кремер в предисловии к программке фестиваля, изданной с большим вкусом на двух (латышском и английском) языках.
«Может быть, судьбу музыки Вайнберга определила ее независимая сущность, не угождавшая претензиям работодателей или властителей общества. Она могла испортить и творческую жизнь — как нормативная эстетика тоталитаризма, и саму живую жизнь. Так расистские претензии гитлеровского, а также сталинского режима погубили всех родившихся в Варшаве и бежавших в Москву близких Мечислава Вайнберга, среди них и его тестя, знаменитого актера Соломона Михоэлса из Даугавпилса»,
— в свою очередь просвещает публику продюсер фестиваля Kremerata Baltica Ингрида Земзаре.
Разумеется, г-жа Земзаре не проходит мимо такого эпизода в биографии композитора, как его арест в феврале 1953 года и ходатайство Дмитрия Шостаковича об освобождении Вайнберга, в связи с чем г-жа Земзаре замечает, что к Шостаковичу не относятся «вещие слова»: самые страшные дела в мире обычно творятся при молчаливом участии хороших людей.
Интересно, кто из немецких коллег Шостаковича поднял свой голос в защиту отца Вайнберга (тоже композитора), его матери и сестры, убитых в концлагере Травники? Задайся г-жа Земзаре таким вопросом, ее уравнение гитлеровского и сталинского режимов (и не только в их «расистских претензиях») обратилось бы в вопиющее неравенство.
Кремер скрепляет эту крикливую, кричащую диспропорцию своим авторитетом. Едва ли по невнимательности. Не Вайнберг и его творчество важны для него. Они лишь предлог для самоопределения и размежевания. Мешать музыку и политику Кремеру не впервой.
18 сентября 2014 года «в связи с событиями на Украине» Кремер полностью перекроил программу и переиначил название (было «Всё о Гидоне», а стало — «Моя Россия») концерта Kremerata Baltica в дрезденской Опере Земпера. В середине концерта он побеседовал с композитором Леонидом Десятниковым «о ситуации в России», а также записал специальное видеообращение и опубликовал открытое письмо.
«Не знаю, что хуже — имперские амбиции политиков или тот факт, что большинство людей в сегодняшней России склонны пассивно относиться к промыванию мозгов и поддаются манипуляции СМИ? […] Мне не понять тех моих коллег, кто поддерживает сильных мира сего, становясь их «союзниками». Они называют это «патриотизмом». Безусловно, как частные лица они имеют право делать свой выбор. Но как артисты — не должны ли они, распространяя позитивную энергию, отстаивать прежде всего правду?
[…] Убийцы и лжецы должны быть рано или поздно разоблачены и осуждены. Но нет никакой надежды на то, что мы когда-либо достигнем лучшего мира, если попросту будем обвинять друг друга, искать комфорта и дистанции от конфликтов целых наций. Вольно или невольно, мы ВСЕ причастны к происходящему ужасу, особенно когда игнорируем тех, кто страдает. На каждом лежит личная ответственность. И у каждого есть выбор — быть БЕЗРАЗЛИЧНЫМ и молчащим или найти способ высказаться»,
— говорилось в письме.
О, да! Кремер нашел «способ высказаться». 8 июня он это сделал в Риге на закрытии XII фестиваля Kremerata Baltica «Посвящение Мечиславу Вайнбергу» в Большой гильдии. Перед избранной публикой, но от своего имени. Конкретно и адресно.
Программа заключительного концерта составлялась тщательно. Должны были прозвучать и прозвучали 4-я камерная симфония Вайнберга (1992) и 1-й фортепианный концерт Шостаковича (1933) в первом отделении; Реквием для скрипки соло «Посвящение Украине» Игоря Лободы, оркестровая версия «Картинок с выставки» Модеста Мусоргского и Серенада для скрипки соло Валентина Сильвестрова — во втором. При этом второе отделение отличала сверхпрограммность. В программке его обозначили и сервировали особо: «Россия — лица и маски», проект Гидона Кремера с художником Максимом Кантором.
Первое отделение прошло на ура, хотя аншлагом не пахло. Последняя камерная симфония Вайнберга — одно из самых выразительных сочинений композитора. Первый фортепианный концерт Шостаковича в представлениях не нуждается. Изумительный от первой до последней ноты, он и сыгран был превосходно. Юлианна Авдеева превзошла все ожидания. Инструмент будто подменили, таким звучным, сильным, ярким и глубоким стал его голос под пальцами молодой российской пианистки. Финал — умопомрачительный. И как легко прочитывались оба произведения, навеянные трагической историей Отечества. С какой полнотой они отвечали моменту, переживаемому нами сегодня, какой бодростью, какой надеждой были проникнуты их финальные части.
Казалось бы, остановись мгновенье… Но нет, когда говорят пушки, музы и их служители не умолкают, они ходят строем и распевают гимны. Каждый на свой лад и аршин. Первое отделение явилось лишь прелюдией к обращению Кремера к городу и миру.
«В наши дни, когда политики разделили общество на «своих» и «врагов», «патриотов» и «либералов», «посвященных» и «слепо верующих», хочется найти общую точку отсчета, позицию, которая вопреки навязываемой лжи привела бы к диалогу, а не к разъединению.
[…] Своим проектом мы стараемся вернуть сознание в незомбированное средствами массовой информацией состояние и заставить каждого ощутить трагические события вокруг и свою ответственность за них», — утверждает Кремер в программке, обещая на языке своего искусства «обратиться к сознанию и подсознанию без использования лживых политических трафаретов» и «идеологических формул».
Выйдя на сцену, Кремер исполняет Реквием Лободы «Посвящение Украине», в который мастерски и не ради красного словца вплетена музыкальная тема песни «Очаровательные глазки» («Я претерпела муки ада, и до сих пор я их терплю / Мне ненавидеть тебя надо, а я, безумная, люблю»).
Без паузы вступает Kremerata Baltica. Исполняются «Картинки с выставки» Мусоргского в оркестровой версии Мориса Равеля, в то время как на большой экран проецируются репродукции живописных и графических работ Максима Кантора.
Кантор, конечно, хороший, местами даже очень хороший художник, но не надо быть большим знатоком, чтобы сообразить, как соотносятся его работы с «картинками» Гартмана/Мусоргского — никак. Мягко говоря, они «две вещи несовместные». Впрочем, энтузиазм Равеля тоже, на мой взгляд, себя не оправдывает. То, что в фортепианном изложении звучит мелодично, глубоко, мощно и изобретательно, в оркестровой обработке выглядит поверхностно, вяло и малоубедительно, независимо от уровня исполнения.
Но не «развлекать аудиторию», а заставить ее «задуматься о судьбе человечества и т. д.» положили себе Кремер и Кантор. Во имя такой высокой цели Мусоргского скрестишь с кем угодно, даже с Максимом Галкиным. Конечно, не обошлось без пародии и карикатуры на президента России. В образе то ли черта, то ли Кощея Бессмертного с драконьим хвостом и свиным рылом рисованный Путин прогуливается от «картинки» к «картинке» в сопровождении своей бесовской свиты. И на холстах образ Путина буквально преследует Кантора: Путин в толпе, Путин за прилавком, Путин на газете. Череп и тот у Кантора как-то по-путински скалится.
Кто знаком с творчеством Максима Кантора, легко представит себе, какой экспрессивной вышла у него эта персональная выставка: «лица» и «маски» России мало разнятся, сливаясь в одну большую живописную харю. Завершается видеоряд под «Богатырские ворота в Киеве»: вращающаяся вокруг своей неподвижной оси в безвоздушном пространстве и в кромешной тьме Вавилонская башня (Россия?) превращается в космическую пыль, рассеиваясь от прикосновения света и перезвона колоколов. Величественно и многозначительно.
И снова на сцену выходит Кремер. Паузы нет. Кремер играет серенаду Сильвестрова. В магической тишине одиноко играющей скрипки на большом экране слово за словом, словно выводимая таинственной рукой на стене дворца вавилонского царя Валтасара надпись «Мене, текел, фарес», загорается текст по-английски: «Памяти жертв российского тоталитаризма». И исчисляются эти жертвы: «Влад Листьев, Галина Старовойтова, Юрий Щекочихин, Анна Политковская, Александр Литвиненко, 130 жертв «Норд-Оста», 333 жертвы Беслана (число погибших детей — 186 — исчислено особо), 102 погибших на площади Независимости в Киеве, 48 погибших в Одессе, 283 гражданских пассажира Boeing 777, сбитого над территорией Донбасса, и еще, и еще». Последними в этом мартирологе значатся Борис Немцов и Олесь Бузина. Буквы гаснут, музыка умолкает. Дальше — тишина.
Кремера бурно благодарили. Ему кричали «Браво!», топали ногами, устроили стоячую овацию. Кремер бисировал.
«Мы долго думали, чем завершить фестиваль, посвященный Мечиславу Вайнбергу, и решили сыграть всем вам хорошо известную музыку из мультфильма про Бонифация»,
— сказал он по-латышски.
Зал взорвался аплодисментами. Те еще жертвы «российского тоталитаризма».
«Я от него такого не ожидала»,
— сказала мне после концерта знакомая поклонница Кремера. И то ведь правда: когда срываешь все и всяческие маски, подумай, не срываешь ли ненароком маску с самого себя? Впрочем, еще Бальзак заметил, что сердце поэта не должно соответствовать его таланту.
А на моей концертной программке мистическим образом выступило липкое пятнышко цвета гнилой крови. Да так и осталось — не удалось оттереть.
Александр Малнач, BaltNews.lv