В Концертном зале имени П. И. Чайковского состоялся концерт певицы Мари-Николь Лемьё в сопровождении ансамбля «I Bollenti Spiriti» под управлением Стефано Монтанари.
Голос Мари-Николь Лемьё — колоратурное контральто — обладает широким диапазоном и невероятной подвижностью, что, в сочетании с не очень большим объёмом, обеспечивает певице место в ряду лучших исполнительниц барочных опер.
Ансамбль «I Bollenti Spiriti» — «внук» Джона Элиота Гардинера: группа «аутентичных отщепенцев» от основанного Гардинером Оркестра Лионской оперы была создана специально для исполнения старинного репертуара. Ансамблем руководит Стефано Монтанари, известный и талантливый скрипач, клавесинист и дирижёр.
Ансамбль «I Bollenti Spiriti», Стефано Монтанари и Мари-Николь Лемьё связывает прочная творческая «дружба», на данный момент представленная туром по Европе с программой «Вивальди: Венецианское великолепие». В концертах звучит церковная, инструментальная и оперная музыка великого венецианца, как широко известная, так и раритетная.
Открывает программу гимн на текст средневековой секвенции «Stabat Mater», сочинение, чья история до конца не ясна. Оно было заказано Вивальди собором Santa Maria della Pace в Бреши, родном городе отца композитора. Партитура обнаруживает следы спешки: во-первых, использована только половина текста; во-вторых, партии скрипок довольно скудно разработаны в сравнении с другими произведениями Вивальди; в-третьих, некоторые фрагменты не оркестрованы и сопровождение ограничивается basso continuo; в-четвёртых, музыка первой части повторяется затем ещё в двух частях.
Объяснения этому могут быть и другие, но, так или иначе, «Stabat Mater» сейчас считается одним из самых известных сочинений Рыжего Священника, а общее мрачное настроение музыки (медленные темпы и преимущественно минорные тональности) убедительно соответствует облику скорбящей Мадонны.
Исполнение — это касается и ансамбля, и солистки — было сдержанным, мягким и возвышенно-сосредоточенным. Мари-Николь использовала ограниченный набор красок и других выразительных возможностей своего голоса: преимущественно меланхолические оттенки, похожее на шёпот piano в некоторых особенно проникновенных фразах и, время от времени, открытое звучание на низких нотах, передающее отчаяние Святой Марии. Лишь в последней части (Amen, единственная быстрая часть гимна) певица словно перестала себя сдерживать и дала волю скорбной патетике.
Вслед за «Stabat Mater» в исполнении ансамбля прозвучал Концерт ре минор (соч. 3, №11). Он входит в собрание из 12-ти концертов с необычным названием «L’estro armonico» («Гармоническое вдохновение»). Именно этот сборник обеспечил Вивальди европейской славой. Кроме того, «Вдохновение» стало своего рода иллюстрацией перехода от concerto grosso к сольному концерту. Вивальди был одним из самых ярких композиторов, работавших в этих жанрах, и монографическая программа без какого-нибудь concerto была бы преступно неполной.
Чтобы ярче выявить «оксюморон», содержащийся в итальянском названии, я бы предложил в качестве дополнительного варианта перевода словосочетание «гармоничный пыл». Идея заключена в том, что композитор стоит перед нелёгкой задачей найти баланс между буйной фантазией, не признающей никаких границ подобно птице, и необходимостью следовать строгим правилам музыкальной гармонии, опутывающим «математической» цепью крылья вдохновения.
Игра ансамбля «I Bollenti Spiriti» виртуозно демонстрировала это противоречие: музыканты более не сдерживали себя «церковными» веригами и играли максимально свободно, выразительно и эмоционально очерчивая характерные для барочной музыки контрасты. Но преодоление одного «барьера» неизбежно ведёт к столкновению со следующей границей, и как бы ни старался Монтанари скрестить исполнение музыки Вивальди с манерой поведения звёзд на рок-концертах, он, тем не менее, сумел остаться в тесных рамках нужного стиля.
Второе отделение музыканты посвятили опере. Певица исполнила пять арий, а ансамбль — Симфонию к опере «Олимпиада» и Чакону из Концерта до-мажор (RV114). Чакона, на первый взгляд, не имеет отношения к оперной тематике, но необычность данного Концерта состоит в том, что он представляет собой миниатюрную инструментальную «модель» французской музыкальной трагедии, где этот танец нередко становился завершающим номером, поэтому его расположение в «оперном» отделении более чем оправдано.
Арии подобраны так, чтобы талант Мари-Николь Лемьё мог раскрыться слушателям с разных сторон. Первая в этом списке — ария Тигринды из «Роланда, мнимого безумца» (Son due venti). Эта опера — вторая в биографии Вивальди и первая, написанная для Венеции. Успеха она не имела, и для спасения положения композитор срочно дописал начатого ранее «Роланда», ныне известного как «Неистовый Роланд», куда перенёс часть музыки из «Мнимого безумца».
Здесь обращает на себя внимание диалогичность построения фраз: многие из них повторяются на октаву ниже, и благодаря этому, в сочетании с непередаваемой способностью Лемьё «играть красками», создаётся впечатление, что арию поют два совершенно разных человека, причём один из них звучит как настоящий мужчина.
Далее следовали ария Селинды из «Фарнака» (Al vezzeggiar d’un volto), где певица продемонстрировала утончённое и нежное staccato, и ария Пульхерии из оперы «Афинаида» (Quanto posso a me fo schermo), написанная для «музы» Вивальди, известной певицы Анны Жиро, и содержащая в себе огромное количество заковыристых фиоритур. Ария Ликида из оперы «Олимпиада» (Mentre dormi), удавшаяся певице, однако, лишь со второй попытки, показала все доступные исполнительнице нюансы тягучей кантилены, а бравурной арией Лучо из «Тита Манлия» (Fra le porcelle) Мари-Николь завершила основную программу.
На бис Стефано Монтанари «угостил» московскую публику изумительной и трогательной Чаконой из Концерта ре мажор (RV222), а Мари-Николь Лемьё — арией главного героя из «Неистового Роланда» (Nel profondo cieco mondo).
Итак, голос Мари-Николь Лемьё обладает широчайшим диапазоном, причём не только звуковысотным, но и динамическим. Ей удаются и нежнейшее pianissimo, и прямо-таки оглушительное, эффектное forte, особенно в верхнем регистре, но этой громкостью певица благоразумно не злоупотребляет.
Тембр голоса Лемьё очень тёплый, «обволакивающий», «манящий», я бы даже сказал «уютный». Дыхание в начале и середине концерта было распределено очень грамотно, создавая, где необходимо, эффект «бесконечной» мелодии. Звуковедение — ровное и гладкое.
Но виртуозная техника в некоторых местах, особенно в последней арии, всё-таки вызвала сомнения. Если нисходящие пассажи Мари-Николь исполняла идеально, то «наверх» её голос поднимался с неохотой, и было отчётливо слышно, что певице приходилось его «тянуть». Кроме того, у неё возникли серьёзные проблемы со скачками в предпоследней, медленной арии.
Не думаю, что певица ошиблась с распределением нагрузки, учитывая, что это не единственный концерт с такой программой, но, видимо, конкретно на московском концерте по каким-то причинам голос Мари-Николь Лемьё устал раньше, чем кончились арии и финальная Fra le porcelle превратилась в своего рода испытание для певицы. Однако, ария Nel profondo cieco mondo, более подходящая голосу Лемьё и исполненная после небольшой передышки, прозвучала отлично.
Но все недостатки певице можно простить за уникальную непосредственность, «живость» и оптимистический «огонь»: она принадлежит к тем исполнительницам, которые «поют» не только голосом, но и как будто всем телом. Это и чрезвычайно свободная жестикуляция, и «флирт» с абсолютно «таким же» дирижёром, и хитрые «выстрелы» глазами в сторону публики, и лёгкое пританцовывание — но всё в рамках приличий.
Мари-Николь Лемьё, Стефано Монтанари и ансамбль «I Bollenti Spiriti» не только демонстрируют полное взаимопонимание, но и все вместе излучают невероятную жизнерадостность, нисколько не подменяя ею высокий профессионализм, поэтому их совместное выступление — гарантия хорошего настроения и прилива вдохновения.
Сергей Евдокимов