Вам приходилось когда-нибудь бывать на репетиции симфонического оркестра? Не думаю, что многие могут этим похвастаться. А мне вот недавно довелось, и зрелище это, на мой взгляд, незабываемое.
Но обо всем по порядку.
На прошлой неделе в норвежском городе Тромсё проходила международная политическая и научно-практическая конференция «Арктические рубежи». Оказался я там благодаря любезной поддержке Генерального консульства Норвегии в Мурманске. Но, как выяснилось, в «северном Париже», как иногда называют Тромсё, культурные события не просто идут чередой, а иногда и наслаиваются друг на друга.
Так, не успела закончиться конференция, как начался музыкальный фестиваль «Нурлюс» («Северное сияние»). Кстати, и сама конференция наступила на хвост кинофестивалю. Пресс-секретарем всех трех мероприятий был Йенс-Эйрик Ларсен. Он и стал добрым гением для небольшой группы мурманских журналистов, трогательно нас опекая и аккредитовав на все возможные события вплоть до даты нашего отъезда домой.
И вот в минувший четверг, за день до официального открытия «Нурлюса», мы получили приглашение на репетицию оркестра. Честно говоря, шел я на нее без особой охоты – ну подумаешь, провинциальный оркестрик! Но снобизм мой был беспочвенным. Мало того что музыканты оказались настоящими виртуозами, с удивительной легкостью и артистизмом исполнявшими сложнейшие вещи, так еще и произведение, над которым коллектив работал, можно назвать уникальным.
Говорят, что до Ростроповича никто не считал виолончель солирующим инструментом. Лишь огромный талант Мстислава Леопольдовича заставил писать специально для него таких гигантов, как Сергей Прокофьев. Та же история с Юрием Башметом и его альтом. А вот бас-кларнету пока не так повезло. Был такой замечательный чешский музыкант Йозеф Горак, для которого писали многие композиторы, но он уже почти 10 лет как ушел из жизни.
Эстафету подхватил норвежец Ховард Лунд. Как-то он встретился с известным британским джазовым музыкантом и композитором Джанго Бейтсом и подал ему идею написать концерт для бас-кларнета с оркестром. Сказано – сделано, и готовый концерт подоспел как раз к фестивалю в Тромсё.
В зал мы вошли, когда репетиция была в разгаре. Дирижер Кристиан Линдберг отрабатывал сложную музыкальную фразу с валторнистами. Наконец, когда все получилось как надо, коллеги поаплодировали валторнам. Затем сделали прогон всего концерта. На мой взгляд, музыка очень интересная. Тут вам и авангардные веяния, и влияние классического американского джаза 30-х годов прошлого века, и даже рэгтайма. В общем, джаз в разных его проявлениях.
Уникальность же исполнения в том, что не только мы услышали эту музыку впервые. Впервые слышал ее и сам автор! До этого она звучала лишь у него в голове, а тут воплотилась физически в мощное и слаженное звучание полусотни музыкантов. Оркестр был на высоте, а Ховард Лунд просто влюблял в себя не только виртуозным владением инструментом, но и чувственностью, даже страстностью исполнения.
Удивительное переживание. Целый симфонический оркестр в полную силу играет при пустом зале. Такое впечатление, будто он играет только для тебя. Просто мурашки по коже!
Между прочим, Северонорвежский оперный и симфонический оркестр фактически представляет два коллектива. На время фестиваля камерный оркестр Тромсё объединился с симфоническим оркестром Будё. Мастерство Кристиана Линдберга и квалификация музыкантов дали быструю сыгранность. Линдберг – швед по национальности, оркестром руководит по контракту. Да и сам коллектив интернациональный: помимо норвежцев есть в нем и шведы, и выходцы из России.
Скрипачка Аэлита Степанова родилась на Дальнем Востоке, музыке училась в Петрозаводске, в Норвегию попала по обмену 18 лет назад, да так и прижилась в Тромсё – норвежцы предложили учиться дальше, и она согласилась. Кристиана Линдберга она характеризует как очень талантливого музыканта. Он потрясающе играет на тромбоне и в Европе и Америке прославился как тромбонист. Лет пять-шесть назад начал дирижировать и также в этом преуспел.
“Очень интересно играть музыку Джанго Бейтса. Очень здорово написано! Получился собирательный образ Америки 30-40-х. Впервые вижу, как солирует бас-кларнет. Он считается не виртуозным, а аккомпанирующим инструментом оркестра, а тут – такое соло. Солист просто потрясающий!”
– призналась Аэлита.
Мой вопрос к дирижеру был: не чувствует ли он авторского диктата, есть ли у него свобода в интерпретации музыки Бейтса?
“У меня есть партитура, написанная им, и мне нравится следовать партитуре. Но в процессе работы я могу сказать, к примеру, что вот тут тромбонов надо побольше, трубы поменьше – да, мы дискутируем. Однако окончательное решение, безусловно, остается за композитором. Вмешательства в свою работу я не чувствую, мы с Джанго сотрудничаем”,
– дипломатично улыбнулся Кристиан Линдберг.
У композитора я спросил, согласен ли он с дирижерской трактовкой своей музыки и доволен ли мастерством оркестрантов. Музыкант оказался еще и философом.
“Первое представление концерта пройдет в Тромсё – городе, если хотите, одновременно суровом и волшебном, то же относится и к этому инструменту. Бас-кларнет – весьма экстремальный инструмент, и это требует от меня экстремальных возможностей при сочинении музыки для него.
Доволен ли я звучанием оркестра? Все равно, что спросить – доволен ли я реальностью. Это довольно экзистенциальный вопрос, на который я не могу ответить. Впрочем, этой реальностью здесь и сейчас я удовлетворен, потому что первое исполнение музыки становится моментом ее рождения. По моему опыту, это всегда нелегкий момент. Неважно, что ты написал, все равно следом идет эксперимент, поиск, объяснение самому себе, пока эта музыка не вырастет в тебе.
Но сейчас у меня хорошие чувства – моя логика стала явью. Имею в виду драму, концовку, театральные элементы концерта. Конечно, когда будет публика, это уже совсем другой уровень”,
– говорит Джанго Бейтс.
Немного поясню о концовке и театральности. Бейтс воспользовался приемом, получившим известность со времен «Прощальной симфонии» Йозефа Гайдна. По задумке Гайдна, музыканты в финале по очереди прекращают играть, гасят свечи, специально установленные на пюпитрах, и постепенно уходят со сцены. У Бейтса почти так же, только без свечей. Их роль выполняет искусный светорежиссер с современной аппаратурой, позволяющей зонально затемнять сцену.
Симфонию у Гайдна заканчивают две первые скрипки, а в финале концерта Бейтса остаются тоже двое – бас-кларнет и фортепиано. Наконец, и Ховард Лунд уносит свой «экстремальный» инструмент. Пианист продолжает играть, повторяя основную тему концерта и будто не зная, как закончить. В паузах делает вид, будто карандашом пытается «дописать» партитуру, затем бросает это и в расстройстве также удаляется. Зал погружается во тьму.
На следующий день, на концерте открытия фестиваля «Нурлюс» при битком набитом зале оркестр представил публике программу в двух отделениях из произведений Леонарда Бернстайна.
После увертюры из оперетты «Кандид» и симфонической сюиты к фильму «В порту» перед антрактом прозвучал концерт Бейтса. Успех был ошеломляющим. Когда тьма сомкнулась над покинутой оркестрантами сценой, мгновение тишины взорвалось неистовой овацией и криками «браво». Вспыхнувший полный свет озарил счастливые лица автора и музыкантов, вышедших на поклон.
Во втором отделении уже полностью царил Бернстайн. И вот удивительно – музыка Джанго Бейтса невероятным образом перекликалась и гармонировала с творениями классика XX века.
Впрочем, может быть, не так уж и удивительно. Балет «Невлюбляющийся», мюзиклы «Увольнение в город» и, конечно, бессмертная «Вестсайдская история» – в своей симфонической палитре Леонард Бернстайн широко использовал джазовые приемы и мотивы.
Пять лет назад, точно так же попав на фестиваль и послушав феерический концерт польских артистов, посвященный 200-летию Шопена, я с большой досадой покидал Тромсё – через пару дней после моего отъезда там выступал балет Мариинки.
То же чувство испытывал я и нынче перед отъездом – на этот раз артисты Большого театра везли на Север Норвегии оперу «Свадьба Фигаро», но я в это время пишу эти самые строки уже в Мурманске.
Игорь Катериничев, “Мурманский вестник”