Фестиваль «Золотая маска»-2018 открылся спектаклями Пермского театра оперы и балета – они задали музыкальному конкурсу такую высокую планку, что остальным участникам будет нелегко её одолеть.
Пермяки показали «Золушку» Прокофьева в новой, нестандартной редакции хореографа Алексея Мирошниченко и новаторскую оперу Cantos современного композитора Алексея Сюмака.
Московские показы спектакля проходили во Дворце на Яузе – эта площадка идеально соответствовала размеру и облику зала Пермской оперы. Попасть на это событие мечтала вся театральная Москва.
Билеты были мгновенно сметены, а на ступенях театра страждущие готовы были заплатить баснословные деньги за лишний билетик. Так что попавшие внутрь могли считать себя избранными счастливчиками, которым предстоит увидеть нечто исключительное. И это тот редкий случай, когда ожидания оправдались на двести процентов.
Сначала была тьма. Путь на сцену, где находились зрительские места, шел через специально выстроенный, абсолютно темный коридор. И это первая гениальная идея постановщиков, режиссера Семена Александровского и художника Ксении Перетрухиной, – отделить профанный, будничный мир с его досужей болтовней и телефонными звонками от сакрального пространства мистерии, помочь публике сменить оптику восприятия.
Едва вступив на сцену и взглянув в зал, залитый призрачным светом и туманом между голых деревьев, зрители ощущали трепет, словно входили в храм. Рассаживались тихо, разговаривали шепотом.
Быть Эзрой Паундом: опера “Cantos” в Пермском театре оперы и балета
Потом появились звуки. Неслись они из зрительного зала: там говорили на разных языках, и нестройный гул голосов сливался в шум уличной толпы.
Это было похоже на настройку оркестра, только наоборот – здесь не музыканты, а участники хора musicAeterna разминали связки, читая стихотворения Эзры Паунда, которому посвящена опера.
Здесь, наверное, нужно сделать отступление и рассказать о Паунде, не очень известном в нашей стране.
Американский писатель, икона модернистской литературы, знаменит не только своим творчеством и поэтическим циклом Cantos («Песни») – «Божественной комедией» нового времени, которая должна была объединить народы «под единым небом» , но и незаурядной биографией.
В годы Второй мировой войны он жил в Италии, поддерживал режим Муссолини и пропагандировал антисемитизм, за что потом был осужден, лишен американского гражданства и помещен в психушку.
Остаток дней Эзра Паунд провел в Венеции, соблюдая обет молчания, так что под конец жизни мог только мычать.
История нового демиурга, его восхождения к вершинам и крушения всех надежд и легла в основу оперы Алексея Сюмака. Впрочем, никаких биографических подробностей тут нет, скорее это собирательный образ художника в мировой культуре.
Паунда в спектакле «играют», если это слово тут уместно, солирующая скрипка (Ксения Гамирис или Мария Стратонович) и дирижер Теодор Курентзис. Он – интенция, творческое начало, она – сама музыка, творение, послушное воле автора.
Порой они партнёрствуют в диалоге, временами дирижер ведет скрипку за собой, но иногда она выходит из-под контроля и начинает уверенный и самостоятельный монолог.
Удивительно, как деликатно существует на сцене Теодор Курентзис, как он гасит свой неудержимый темперамент, обычно захлестывающий оркестровую яму.
Его пластика, сдержанная, но выразительная, обнаруживает человека не в безумном порыве вдохновения, а в напряженном поиске. Он словно пробует на вкус, на звук каждую новую ноту, словно слепой, бредущий в темноте и ведущий за собой нас, зрителей.
Хор, исполняющий Cantos Эзры Паунда на разных языках, иногда звучит божественно, как пение ангелов, а иногда отзывается мрачным эхом из глубин Аида. Под конец, когда автор теряет голос и приходит к полной немоте, музыка окончательно истончается и исчезает, а артисты исполняют партитуру шорохов и шумов, шаркая ногами по сцене.
Пространство Ксении Перетрухиной, как выяснится, тоже таит немало сюрпризов: в одном из ключевых эпизодов свет, проходя сквозь черные скрижали, прольется на сцену строчками прощального стихотворения Паунда, а по ним медленно, плечом к плечу, пройдут тени из подземного царства.
За одну эту сцену постановщикам можно немедленно вручить «Золотую маску». А ведь будет еще фантастический финал, где зритель испытает настоящий катарсис.
Когда Курентзис, он же Эзра Паунд, уйдет в темноту сцены – как Орфей, вернувшийся в ад, а перед зрителями откроется занавес, предлагая спуститься в волшебный эдемский сад с наливными манящими плодами, мысль о крестном пути художника, который ценой собственной жизни, ценой ошибок и заблуждений выводит к свету своих читателей-зрителей, становится ощутима на физическом уровне.
Эзра Паунд хотел создать эпос, который будет понятен всему миру и каждому человеку. Но в результате его стихи трудно читать без искусствоведческих комментариев.
Внушительный буклет к опере Cantos, в принципе, можно вообще не открывать до её начала. Это произведение настолько цельное и самодостаточное, что даже не обладая специальными знаниями и не читая либретто, каждый зритель может выстроить свой собственный спектакль, свой внутренний сюжет и свои трактовки.
И при этом чувствовать себя причастным к некому торжественному и загадочному ритуалу, стать частью общего замысла, такого же неисповедимого, как планы Всевышнего.
Постановщикам оперы удалось невозможное – в современном циничном мире создать мистериальное по своей сути произведение и хоть на пару часов вернуть нам потерянный рай.