Музыкальный критик Владимир Дудин о первом туре международного фестиваля-конкурса «Ауэр. Наследие».
В концертном зале дворца Белосельских-Белозерских прошел I тур международного фестиваля-конкурса «Ауэр. Наследие».
Из заявленных в буклете 24 конкурсантов до сцены добрались лишь 14, а после первого тура их по законам состязания осталось вдвое меньше.
Международный скрипичный конкурс жизненно необходим Санкт-Петербургу – городу, в котором уже много лет назад учились, работали и творили такие музыканты как Михаил Вайман, Зиновий Винников, Борис Гутников, Владимир Овчарек. Знаменитый скрипач Филипп Хиршхорн учился в Ленинградской консерватории.
Сегодня Санкт-Петербургская консерватория продолжает выпускать скрипачей, более-менее успешно оседающих, главным образом, в симфонических оркестрах города, страны, а иногда, если повезет, и мира. Менее однозначно выглядит картина сольных карьер молодых скрипачей, которые, с одной стороны, в поисках заработка не рискуют заняться продвижением себя на филармонических сценах, а с другой – филармонические сцены не рискуют предоставлять свои залы молодым и неизвестным музыкантам.
В результате возникает ситуация информационного вакуума, вредящая как естественному формированию вкуса публики, блокирующая создание естественной конкурентной среды.
Фестиваль-конкурс «Ауэр. Наследие» претендует на то, чтобы разорвать этот порочный круг, открыв и музыкантам, и слушателям путь к открытию новых имен и умению отделять зерна от плевел. Так же, как призван этот проект продемонстрировать преемственность поколений и неразрывную связь исполнительской традиции, берущей начало от Леопольда Ауэра.
Трогательным ноу-хау в фестивальном буклете стали генетические цепочки, пропечатанные в начале биографии каждого члена жюри, состоящего из исключительно скрипичных мэтров – представителей «семьи» Ауэра.
Художественный руководитель и председатель жюри конкурса Михаил Гантварг, а также его идейный вдохновитель справедливо осознал в свое время необходимость отчетливо проартикулировать особенность петербургской-ленинградской и снова петербургской скрипичной школы и традиции, идущей от Ауэра.
Одно из свидетельств его исполнительской манеры в рецензии 1880 года процитировано в фестивальном буклете:
«У г-на Ауэра нет той силы, энергии, того размаха, которыми обладал покойный Венявский, нет той феноменальной техники, которою отличалась игра Сарасате, но у него есть не менее ценные качества; это – необыкновенные изящество и округленность тона, чувство меры и в высшей степени осмысленная музыкальная фразировка и отделка самых тонких штрихов».
Поразительно, но в исполнительской манере ряда участниц первого тура, в биографии которых можно было прочитать, что они – ученицы Михаила Гантварга, на себя обращали именно подобные свойства – «осмысленная музыкальная фразировка», «округленность тона».
Так, Элина Друх подкупила кантиленой в ми-минорном ноктюрне Шопена в переложении Ауэра, а Лилия Перелевская по законам вокальной кантилены щемяще, со слезой исполнила знаменитую арию Ленского «Куда, куда» также в обработке Ауэра.
Акустика зала, обычно много теряющая при большом скоплении публики, казалась вполне приемлемой при минимуме слушателей, среди которых кроме шестерых членов жюри присутствовало и чуть более десятка «людей с улицы».
Приятно было отметить, что по окончании выступления каждого участника жюри провожало их дружными аплодисментами. Все конкурсанты получили возможность исполнить полностью свою программу, включавшую номера из сонат И.-С. Баха, каприсы Паганини и виртуозную пьесу либо обработку.
Общий уровень участников и участниц (оказавшихся в подавляющем большинстве) можно было охарактеризовать как крепкий средний. Увы, очень немногим удавалось преодолеть волнение и хотя бы сыграть в «настоящего артиста», оставляя впечатление академического концерта. Но в нескольких случаях это неосторожное желание показаться большим артистом приводило к большим потерям в чистоте техники.
Почти все даже прошедшие в полуфинал выглядели пока еще очень далекими от тех, кого называют «зрелый музыкант». Всем предстоит очень большая работа над собой, своей музыкальностью и способностью звучать своим голосом.
У Баха большинство скрипачей останавливало свой выбор на Адажио и фуге из соль-минорной сонаты, исполняя в манере не баховской, а намного более поздней, скорее в русле полнозвучной романтической традиции. И если в Адажио многие более-менее убеждали в выстроенной интонационной драматургии, способности концентрироваться и пронзать глубиной, то фуга зачастую превращалась в лишенный смысла утомительный этюд.
Лишь Кристина Траулько, увы, сошедшая с дистанции, не побоялась применить в этой фуге свои знания барочной артикуляции, отчего фуга сильно выиграла в восприятии слушателей.
Часто повторявшийся 24-каприс Паганини давал возможность сравнивать конкурсантов друг с другом. Мало кому удавалось представить каприсы виртуозного генуэзца с должной бравадой, искрой и свободой.
Самым ровным во всех трех номерах первого тура было выступление Дмитрия Стопичева, сумевшего найти баланс между «словом» композитора и собственной индивидуальностью, уважением к стилю и деликатной, но внятной его интерпретацией.
Особое удовольствие доставляла чуткая и бесконечно музыкальная игра опытнейшего концертмейстера Инги Дзекцер.
Владимир Дудин, auerheritage.com