Новый концертный сезон по традиции открывал оркестр Национальной филармонии под управлением Николая Дядюры. Для оркестрового блока выбрали два цикла, связанных с именем одного из наиболее любимых публикой композиторов – француза Мориса Равеля. В начало программы поставили фортепианную сюиту "Отражения" в аранжировке Мирослава Скорика, а завершало ее знаменитое оркестровое переложение Равеля "Картинок с выставки" Модеста Мусоргского.
Тягаться с этим равелевским шедевром, в общем-то,бесполезно, потому совсем не удивительно, что аранжировка господина Скорика рядом с ним выглядела скорее удачной оркестровой вариацией на тему хорошо знакомого фортепианного оригинала, нежели полноценной самостоятельной версией. У Равеля красочность музыкального текста достигается с помощью максимальной пестроты тембров, при которой вступление нового инструмента – яркое звуковое событие. Мирослав Скорик же пытается достичь красочности чуть ли не в каждом такте, из-за чего солирующих эпизодов получилось уж очень много, и каждому инструменту досталась в подарок своя блаженная мелодия.
Как ни странно, сыграть свежую партитуру Скорика для музыкантов оказалось проще, чем в который раз повторить пресловутые "Картинки…". В них, помимо чисто технических сложностей, группе деревянных духовых пришлось постоянно бороться за стройность вертикали из-за очень нерешительного тембра гобоя. Вдобавок их еще и оглушал стоявший позади разудалый ударник – к финалу он настолько увлекся, что, кажется, подключил к исполнению пьесы "Богатырские ворота в стольном граде Киеве" отряд артиллеристов и пару гаубиц.
Отдушиной как для музыкантов, так и для слушателей стал Скрипичный концерт ре мажор Иоганнеса Брамса, прозвучавший во втором отделении. Исключительность исполнения определяло, среди прочего, и удивительное совпадение: японская гостья Маюко Камио держала в руках скрипку Страдивари 1727 года – ту самую, на которой в 1879 году премьеру этого произведения сыграл друг Брамса, немецкий скрипач Йозеф Иоахим.
Госпожа Камио играла с безукоризненной отточенностью. Солирующая скрипка в ее руках пела, быть может, чуть выше и тоньше, чем принято, но при этом демонстрировала свой неповторимый характер – чуть капризная, но ловкая и подтянутая; ее звук напоминал балерину, легко парящую в бесконечной элевации. Сама Маюко Камио, невозмутимая как Снежная королева, вполне могла бы превратить волшебное произведение Брамса в диковинный ледяной дворец, если бы не оркестровые струнники. Они вторили солистке так тепло и нежно, будто вдыхали в мелодию аромат весны и щебет птиц.
Струнное совпадение
Кстати