Сегодня вечером в Москву на частном самолете прилетает Пласидо Доминго.
В субботу самый прославленный из ныне живущих оперных певцов-теноров даст единственный в России концерт, который состоится в Государственном Кремлевском дворце.
Накануне у корреспондента “Труда” появилась возможность задать гостю несколько вопросов.
– Господин Доминго, знаете ли вы, что выступаете в один из наших самых любимых праздников – День защитника Отечества?
– Нет, не знал. Прекрасный праздник, мне приятно это слышать.
– Составляя программу, вы учитывали особенности страны, публики?
– Конечно, ведь моя неизменная цель – доставить слушателям радость. Обычно я пою оперные арии или дуэты, а также оперетты, мюзиклы и сарсуэлы – это испанская национальная разновидность оперетты…
По опыту знаю: где бы ни выступал, публика, в том числе русская – ведь я неоднократно приезжал в вашу страну, – любит программы такого рода. Иногда включаю в репертуар и какую-нибудь местную песню, арию из оперы, написанной композитором той страны, куда я приехал, но это нельзя считать правилом.
– Нередко можно услышать мнение, что опера – это искусство прошлого, что молодежь живет иными мелодиями и ритмами. Кто-то видит спасение в смешанных программах, где совместно выступают звезды оперы и, допустим, рока, как это делала, например, Монсеррат Кабалье, приглашая в качестве партнера Фредди Меркьюри…
– Я не поклонник такого смешения жанров. С другой стороны, знаю, что программа “Три тенора”, которую почти двадцать лет назад мы спели с Лучано Паваротти и Хосе Каррерасом на футбольном чемпионате, побудила большое количество новой публики заинтересоваться оперой.
До сих пор получаю много писем от людей, которые рассказывают, что раньше никогда не ходили в оперный театр, но, услышав тот концерт, стали любителями оперы. Беда современного массового образования в том, что оно не знакомит людей с оперной музыкой. Вот поп-музыку вы слышите постоянно, на ней вырастают дети, и некому приучить их к опере. Они, бедняги, даже не знают, чего лишены.
Но, несмотря на это, я убежден, что у оперы великое будущее. Посмотрите, в последнее время театров и постановок становится заметно больше и залы в большинстве случаев заполнены. Опера – форевер!
– Все мы скорбели, когда ушел из жизни Лучано Паваротти. Вам сегодня его очень не хватает? Не огорчает, что в его семье сейчас нет мира – наследники не могут договориться между собой?..
– Смерть Паваротти – огромная потеря для меня, как и для всего оперного мира. Удивительный артист. Замечательное было время, когда мы с ним и Каррерасом давали концерты… Сколько радости и веселья оно нам доставило! Конечно, я продолжал поддерживать отношения с Лучано и тогда, когда он заболел. Но вмешиваться в то, что происходит среди его родственников теперь, считаю для себя некорректным. Это их внутреннее дело.
– Как-то довелось задать вопрос г-ну Каррерасу, знакомо ли ему искусство наших великих теноров Лемешева и Козловского. С удивлением услышал отрицательный ответ…
– Я работал со многими русскими артистами, и не только с певцами, но и с дирижерами. А послезавтра со мной на сцену выйдет один из лучших русских оркестров… Однако не хотел бы называть отдельные имена: можно случайно упустить какое-нибудь из них, а потом будет досадно за эту оплошность.
– Вы очень необычный артист: не только певец, но и дирижер. О постановке какой оперы вы мечтаете больше всего?
– О, это трудно сказать. За свою жизнь я дал 3300 спектаклей и концертов. Но даже при таком количестве осуществленных планов всегда есть место еще не сбывшейся мечте… Только необходимо уточнить: я певец, дирижер, генеральный директор двух оперных театров (в Лос-Анджелесе и Вашингтоне), однако не режиссер.
Вот моя жена – режиссер. Среди ее работ – “Травиата”, “Рондина”… Она также поставила чудесный спектакль “Сказки Гофмана” в Санкт-Петербурге. Так что в нашей семье режиссура – это ее территория, я никогда туда не ступлю.
Сергей Бирюков, “Труд”