В понедельник, 7 сентября 2009, на Новой сцене Большого театра открывается первый Большой фестиваль Российского национального оркестра.
Художественный руководитель этого оркестра и мероприятия Михаил Плетнев посвятил семь фестивальных вечеров композитору Петру Ильичу Чайковскому. Но музыкальная программа не ограничится его произведениями — в ней прозвучит опера Моцарта “Волшебная флейта”, а один из вечеров отдан музыке друга Чайковского Эдварда Грига, один из признанных исполнителей которой, кстати, был пианист Плетнев.
На фестивале также впервые исполнят составленную им сюиту из балета “Лебединое озеро”. О новом фестивале и классической музыке вообще с Михаилом Плетневым побеседовала Ольга Романцова.
— Михаил Васильевич, фестиваль открывает 19-й сезон Российского национального оркестра. Что происходило с ним за эти годы?
— Наш оркестр получил статус государственного. Это дает нам больше возможностей для работы. А так все время что-то меняется. Вода утекает, и дважды в одну и ту же реку не войдешь. Одни музыканты творчески растут, другие — уходят. Это жизнь.
— Не жаль, если от вас уходят работать в другие оркестры?
— Если уходят хорошие музыканты — жалко. Бывают такие люди: взяли и ушли. Ну что с ними сделаешь? Если уходят плохие — нет. Иногда кто-то начинает играть хуже. Уровень исполнения повышается, а он не может ему соответствовать и уходит.
— В Москве вы чаще выступаете в Большом зале консерватории или в Концертном зале имени П.И. Чайковского. Почему для фестиваля вы выбрали именно Новую сцену Большого театра?
— В Большом зале консерватории и так проводятся практически все фестивали. Мы хотели найти новое пространство и, по-моему, выбрали очень неплохое место. Здание в самом центре Москвы, и оркестр со сцены звучит неплохо, если закрыть оркестровую яму. Мы уже провели там репетицию, проверив акустику на практике.
— Вы обещали, что будете дирижировать каждым спектаклем оперы “Пиковая дама” в Большом театре. Удалось ли это выполнить? Изменилось ли со временем звучание оркестра?
— Да, я по-прежнему дирижирую каждой “Пиковой дамой”. Трудно сказать, изменилось ли звучание: всякий раз в нем появляется слишком много новых музыкантов. Те, кто участвовал в работе с самого начала, прогрессируют. Новым людям приходится заново осваивать наш стиль работы. Последний раз в оркестре сидели не те, кто играл на премьере. Наверняка в следующий раз в оркестре снова появятся те, кого я никогда не видел.
— Вы все больше занимаетесь оперой. А оперные театры предлагают вам ставить оперу как дирижеру-постановщику?
— Да, приглашают. Пока согласился только на одно предложение: следующим летом буду ставить в Женевской опере “Любовь к трем апельсинам” Прокофьева.
— А вы о какой-нибудь оперной постановке мечтаете?
— Хотелось бы исполнить “Орестею” Танеева в Греции, прямо где-нибудь в Афинах. Там есть театры, в которых вечером показывают спектакли на открытом воздухе.
— Как вы узнаете о происходящем в мире: по телевизору, из газет или интернета?
— Чаще через интернет. Хотя там многое не соответствует действительности или новости противоречат друг другу. Но хочешь не хочешь — читаешь заголовки. Если что-то заинтересовало, можно открыть ссылку и посмотреть.
— Неужели не читаете газет?
— Обычно я читаю их в самолете и узнаю о том, что происходит в России. Больше всего удивляет то, что все русские газеты в последние лет 10 выглядят как братья-близнецы. Я все время вижу в них одну и ту же информацию. Прежде всего читателям сообщают, что кого-то убили, а кого-то обокрали. Потом рассказывают, у кого сколько денег или кто, что и за сколько купил.
Абрамович развелся, отдал столько-то миллиардов жене, столько-то осталось. Меняются только имена и места действия.
— Разве в иностранных изданиях другая информация?
— Знаете, там журналисты берутся за перо, если кого-то толкнули на улице. Вот недавно читал заметку в одной швейцарской газете. Эмигрант из Югославии нелегально жил на территории швейцарского кантона. Его несколько раз просили сделать проживание легальным, а он все не хотел. Пришла полиция, взяла его под белы руки и выводит из дому. Он оказал сопротивление, и его немножко помяли.
И что вы думаете? Он подал в суд за то, что полицейские с ним грубо обошлись, их уволили, и все газеты Швейцарии написали о том, что они были не правы.
— Правда ли, что в России слушатели более чуткие?
— Так было раньше, когда железный занавес отрезал Россию от всего мира. Концерты Герберта фон Караяна были нормой музыкальной жизни Берлина и всей Европы, а в Россию это попадало по каплям и становилось огромным событием.
Если говорить о процентном соотношении людей, слушающих музыку, и всего населения, то на Западе этот процент гораздо выше. В той же Швейцарии в каждом из городов есть концертный зал приличного размера. А еще небольшой концертный зал и оперный театр. Там проводится масса фестивалей. Соответственно, и на концерты приходит больше людей.
Хотя, живи я в Москве, я бы тоже на концерты не ходил. Вечером ходить рискованно.
— Но на какие-то все же ходите?
— Был на одном.
— Кто выступал?
— Горан Брегович.
— В молодости увлекались роком?
— Нет, рок мне не нравится. Все эти англосаксонские завывания с эстрады не были мне близки, даже когда я был молодым.
— Какую музыку слушаете дома?
— Я все время занимаюсь музыкой, поэтому в свободное время слушаю ее не так часто. Конечно, интереснее слушать что-то новое. Или музыку, которую я очень люблю, например Чайковского, и в том исполнении, которое я считаю замечательным.
— В программе нынешнего фестиваля ваш оркестр впервые исполнит составленную вами сюиту из балета “Лебединое озеро”. Публика уже слышала ваши сочинения. Легко ли вам сочинять музыку?
— Иногда что-то пишется очень быстро, иногда — с великим трудом. Не идет, и все. У всех композиторов такое бывает: многие не раз бросали уже начатые сочинения.
Петр Ильич Чайковский писал в дневнике: “Сегодня все утро и весь вечер возился с опротивевшими “Контрастами”. Потом в конце блеснула новая мыслишка, и дело на лад пошло”. Если мыслишка не блеснет, можно долго возиться.
— Вам не кажется, что симфонические концерты со временем уйдут в прошлое?
— Нет, не считаю. Конечно, классическую музыку сейчас больше никто не пишет, но исполняется она повсеместно, даже чаще, чем раньше. Концерты — это лучший способ ее исполнять.
Ольга Романцова, “Газета”