Еще студенткой Московской консерватории уроженка поселка Бекетовка Сталинградской области стала автором оркестровой “Русской сюиты” и кантаты “Василий Теркин”.
Однако подлинным ее призванием оказались песни, большинство из которых написаны в соавторстве с мужем – поэтом Николаем Добронравовым.
Страна запела Пахмутову в конце 1950-х и продолжает петь, что и доказал юбилейный концерт на сцене Музыкального театра им. Станиславского и Немировича-Данченко. По окончании торжества юбиляр рассказала о своих любимых песнях и исполнителях, романе с космосом и предпочтениях в моде.
– Александра Николаевна, вы потрясающе выглядите. Не расскажете, кто шил вам эти удивительные наряды?
– Платье для первого отделения делал наш замечательный Слава Зайцев, для второго – моя подруга Лена Остроухова, у нее фирма в Германии. Платье она сшила там, здесь доделывала. Утром и днем у меня были репетиции, вечером меня обмеривали, как Золушку…
– Вы завершили концерт “Надеждой”. О “компасе земном” пели и артисты, и зрители. Эта песня имеет для вас особый смысл?
– Эта песня – одна из самых удачных – и для меня, и для Николая Николаевича. Написана она довольно давно, в 1974 году, но ее по сей день исполняют, что нам очень приятно. У нее счастливая судьба – ее и в космосе пели, и на концертах она часто звучит. Ей подпевают в зале, поют в компаниях, она стала почти народной. Не со всеми даже хорошими песнями это случается.
– Восхождение “Надежды” началось с Анны Герман. Вы сочиняли ее специально для Анны?
– Нет. Когда писали, думали, что это мужская песня. И первым ее исполнителем был замечательный артист МХАТа Юрий Пузырев. Его больше знают по ролям в театре и кино, а он пел – и очень хорошо пел. Лучшее исполнение “Песни о тревожной молодости”, я считаю, было у Пузырева – в фильме “По ту сторону”. Что касается Анны Герман, то она дружила с нашей подругой, редактором студии “Мелодия” Анной Качалиной. И попросила ее прислать несколько советских песен. Из них Герман выбрала “Надежду”. Она говорила, что эта песня напоминает ей о друзьях-геологах.
– В вашем творческом багаже более 400 песен. Можете ли назвать самые любимые?
– Мой выбор совпадает с выбором слушателей. Это – “Нежность”, та же “Надежда”, “Беловежская пуща”, “Белоруссия”, “Поклонимся великим тем годам”, “Мелодия”, “Старый клен”…
– “Старый клен” на вашем юбилейном вечере спел Александр Рыбак – герой последнего конкурса “Евровидение”. Вы сами его пригласили или организаторы посоветовали?
– Я очень хотела, чтобы он был. Мы с Николаем Николаевичем прочитали интервью, где он говорил, что его любимые песни – наш “Старый клен” и “Течет Волга” Фрадкина и Ошанина. Он оказался замечательным молодым человеком. Очень скромным. Часто люди, победив в конкурсе, теряют голову, начинают играть в образ победителя. У него был огромный успех, и мы тоже думали: сейчас начнет… Не начал. Серьезно работает мальчик. Дай бог ему счастья и успехов.
– Участником концерта стал еще один триумфатор поколения next – Дима Билан. Что вы думаете о его исполнении?
– О Диме Билане мы тоже слышали, что он какой-то крутой, не столько поет, сколько танцует. Ну что ж, думали, молодой, пластичный, умеет красиво двигаться – и слава Богу… А он оказался серьезным артистом. Спел “Мне с детства снилась высота”. Раскрыл эту песню, показал себя очень тонким человеком.
– Как получилось, что “Песню о тревожной молодости” исполнили дуэтом столь разные артисты – молодой Билан и маститый Иосиф Кобзон?
– Была такая мысль – чтобы эту песню пели два артиста разных поколений. Начали репетировать. У них разные голоса, не очень друг другу подходящие: у Билана – тенор, у Кобзона – баритон. И Билан поначалу звучал не так, как должно. Другой бы махнул рукой: ну и что? Красивый, победитель, все в порядке. Но Билан делал все возможное, работал до тех пор, пока не получилась… Из молодых я отметила бы еще замечательного Лешу Гомана. “Северную песню” он не просто очень хорошо спел, он был абсолютно в образе.
– В современном шоу-бизнесе молодых исполнителей объявляют сразу и певцами, и композиторами, и поэтами, хотя толком они ничего делать не умеют. Те, кого вы назвали, вероятно, счастливое исключение.
– Мы начинали в стране, где называться композитором – значило иметь образование, уметь работать во всех музыкальных жанрах. Шоу-бизнес – другая система. Сегодняшние молодые люди не виноваты. Они пользуются ее плодами. Хотя, как видите, есть в этой системе артисты, работающие серьезно. Назову еще молодую певицу Зару. Очень талантливая, умная, тонкая. Многие знают ее по проекту “Две звезды”, где она выступала с Дмитрием Певцовым. Помните, там звучали “Прощание славянки”, “Надежда”, народные песни – он пел русскую, она – армянскую. Это было явление.
– Как вы относитесь к тому, что драматические актеры все активнее осваивают песенный репертуар?
– Это прекрасно. Во-первых, актер – это актер. У него есть талант, образ, много того, чего нет у просто певцов. Во-вторых, эстрадные песни, а среди них есть гениальные, – это песни, которые часто – да почти всегда – не требуют специальных вокальных данных. Возьмите, например, весь репертуар Джо Дассена, Шарля Азнавура, наши лучшие эстрадные сочинения. Там не нужен большой голос. Личность драматического актера – именно она вызывает интерес, обещает открытие.
– Во время концерта вас поздравили космонавты с Международной космической станции. Наша космонавтика и вы, кажется, явления неразрывные. Уже столько лет длится ваш роман…
– Это был роман миллионов людей. И мой тоже. Хотя “роман” – шутя можно сказать, на самом деле это была и остается замечательная дружба.
– На юбилейном вечере прозвучали ваши новые сочинения – фантазия для большого симфонического оркестра “Птица-тройка” и пьеса “Веселые смычки” для струнных. Насколько повлияло ваше увлечение песенным творчеством на занятия серьезной академической музыкой? Все ли, что хотели, вы сделали в этой области?
– Я сделала меньше, чем хотелось бы. Сочетать два очень разных жанра просто невозможно. Сейчас работа в песне, к сожалению, это шоу. Вокруг масса шума – разговоры, пресс-конференции, поездки, фестивали… Работа в симфонических жанрах требует сосредоточенности. Шел у меня балет “Озаренность” – в Большом театре, в Одесском оперном. Звучит оркестровая “Русская сюита”. На Западе постоянно играют Концерт для трубы с оркестром – каждый год трубачи присылают мне диски. Все это, конечно, приятно, но это немного. Я потеряла массу сочинений, но уже смирилась и даже об этом не думаю. Да и не звучит у нас сейчас симфоническая музыка. По радио не услышишь не только Шостаковича или Прокофьева, но и Чайковского. А это боги, что же о нас говорить?
– Но есть же каналы и частоты, специализирующиеся на серьезной музыке…
– Есть. И в Большом зале консерватории играют классические и современные сочинения. Но раньше нас воспитывали Всесоюзное радио и телевидение, а сейчас такого серьезного охвата на всю страну уже нет. Канал “Россия”, записывая мой концерт, отдал целое отделение Большому симфоническому оркестру имени Чайковского под управлением Владимира Федосеева, и я считаю это подвигом…
Певица Валерия:
“С детства я пела в хоре, и в нашем репертуаре было столько песен Пахмутовой, что иногда мне казалось: вся советская эстрада это и есть ее сочинения. Она – великий музыкант, блестящий мелодист, виртуозная пианистка, чьи произведения олицетворяют целую эпоху, но могут звучать и вне ее контекста.
Когда в начале 1990-х происходило мое формирование как профессиональной певицы, казалось, что вся советская эстрадная классика – в прошлом. Но сегодня те шлягеры возвращаются. На нынешних праздничных концертах в честь Александры Николаевны я спела в дуэте со Львом Лещенко олимпийскую “прощальную” песню и сольно – “Ненаглядный мой”. Во втором случае именно Пахмутова порекомендовала мне эту композицию, и она настолько мне подошла, что я собираюсь включить ее в свою программу. Если сделать современные аранжировки многих пахмутовских песен, они могут пережить вторую волну популярности. Особенно в сочетании с лирикой Николая Добронравова. Других, столь же мощных авторских дуэтов на нашей эстраде сейчас нет.
Признаюсь, что, когда недавно в очередной раз встречалась с ней, с трудом вспоминала, о каком ее возрасте идет речь. Она настолько обаятельная, подвижная, я бы еще сказала – шустрая, так энергично вела себя на съемках, руководила оркестром, что о солидной “круглой” дате как-то и не думалось. Все, кто находился рядом, поражались пахмутовскому жизнелюбию и просто грелись в лучах ее тепла…
Худрук Российского национального оркестра Михаил Плетнев:
“Недавно я забрел на сайт, где выложены работы Александры Николаевны. Слушал несколько часов. Слушал и восхищался. Как же разнообразны и умны ее песни, сколько в них великолепных интонационных, ритмических композиционных находок! Многое приходило в голову. Но главное – стало ясно: в области песенного творчества Пахмутова, пожалуй, последний композитор, достигший таких необыкновенных высот в этом жанре – жанре художественной песни. Подобно Шостаковичу, чье имя возвышается как последняя недосягаемая вершина в академической классике, она для меня такая же вершина в данной разновидности искусства.
Ее песни, несмотря на кажущуюся простоту, с каждым прослушиванием обнаруживают новые красоты. Были дни, когда появление их воспринималось как нечто само собой разумеющееся, затем какие-то другие события отодвинули песенность как нечто “старомодное”, и вот сейчас я вижу: люди вновь потянулись к созданному Пахмутовой источнику “родниковой правды” и вновь переживают созданные ею образы. Многое хотелось еще сказать, но, позвольте, Александра Николаевна, ограничиться выражением глубокого уважения и искренней любви от моего имени и от имени Российского национального оркестра, Вас обожающего!
Светлана Наборщикова, “Известия”