Екатерина Мечетина примет участие в фестивале «Вдохновение», который пройдет на ВДНХ с 27 июля по 4 августа 2024 года. Газета «Культура» поговорила с пианисткой о ее сольной программе, о музыке Рахманинова и исполнительском искусстве.
– Анонс вашего концерта появился на сайте фестиваля «Вдохновение» одним из первых. Вы сразу согласились участвовать?
– Конечно, ведь меня пригласила Сати Спивакова, один из кураторов фестиваля. Если Сати звонит – значит, будет интересно.
Мне нравится и зал, в котором я буду выступать, я обожаю ДК советской эпохи, неплохо их знаю, потому что они есть во многих городах. В них обычно хорошая акустика, потому что они строились по классическим канонам и в плане представляют собой простой прямоугольник. С точки зрения акустики это очень хорошо.
Самые лучшие залы, такие как амстердамский Консертгебау и наш Большой зал консерватории, это просто огромная прямоугольная комната. Сталинские ДК построены по тому же принципу и хорошо звучат еще и потому, что там деревянные перегородки.
Поэтому, когда речь зашла о том, что можно летом сыграть на ВДНХ концерт, и предложение исходило от Сати, которую я очень люблю, и не только ее, но и Владимира Теодоровича, я была очень рада.
Не знаю, какая публика придет, на ВДНХ люди приходят гулять, вдруг загуляет к нам кто-нибудь из тех, кто первый раз на таком концерте. Поэтому в моей сольной программе будут звучать «Времена года» Петра Ильича Чайковского и отдельные произведения Рахманинова, и наверное, я скажу пару слов о том, что это за музыка. Погода не должна оказать никакого влияния, потому что это не open air, а остальное, надеюсь, сложится.
https://www.classicalmusicnews.ru/interview/ekaterina-mechetina-2022/
– Вы сказали, что не знаете, какая публика окажется в зале, а я как раз хотела спросить, сильно ли меняется концерт в зависимости от публики?
– Бывает. Во-первых, смотрите, я играю везде, то есть буквально везде. В прошлом сезоне у меня были города Забайкальского края, Петр Лундстрем каждый год делает там замечательный фестиваль.
Или у меня у самой был фестиваль в Красноярском крае под названием «Сельская филармония». Мы с коллегой, с замечательным кларнетистом Игорем Федоровым, придумали такую программу, которая и для детей может быть пригодна, и для родителей, и для педагогов музыкальных школ.
Но самое удивительное, конечно, приезжать в село, где живет 4-5 тысяч человек, и видеть там музыкальную школу. Нас это очень вдохновляет, и мы понимаем, что обязательно надо выступать там живьем.
Вот только что у меня был тур по Краснодарскому краю, четыре города – Краснодар, Анапа, Новороссийск, Туапсе. И везде все по-разному. Приезжаешь в Анапу – там стоит прекрасный, очень старенький, но при этом очень душевный инструмент Bechstein.
Приезжаешь в соседний Новороссийск, который вроде бы побольше, а там катастрофическая совершенно «Москва». Но везде, куда бы мы ни приехали, люди очень-очень ждали. И начинают извиняться: «Вот у нас такой рояль…» Я говорю: «Но вы-то чем виноваты? Ну, нет у вас другого рояля – это что, повод не ехать к вам?»
https://www.classicalmusicnews.ru/interview/sati-spivakova-nastupilo-vremya-kogda-ya-mogu-sdelat-chto-to-eshhe/
Публика, конечно, тоже везде разная. И хотя последние годы я люблю разговаривать с залом, но это не везде уместно. Я не буду разговаривать на сцене зала Чайковского просто потому, что это не надо. Но если, например, я поеду отыгрывать ту же программу в Дом ученых подмосковного Жуковского, мне там захочется поговорить. В общем, всегда стараюсь чувствовать публику.
Самые показательные были деревни Красноярского края, потому что приходили пацанчики такие, вот именно это слово, мальчуганы 10 – 11 лет, первые полчаса сидели в телефонах, а потом отвлекались, начинали даже какие-то вопросы задавать. В конце концов телефоны откладывались, потому что мы начинали с ними шутить.
Игорь разбирал кларнет на составные части и заканчивал буквально на одном мундштуке. Наверное, пришли такие времена, когда музыканты должны использовать какие-то «цеплялки» для привлечения внимания молодой публики.
Недавно были у меня переговоры с Китаем, и они прямо сказали: «Нашей публике обязательно нужно в конце что-то на грани цирковых номеров». То есть когда, например, Анна Нетребко в одной из мизансцен бросала туфли в зал и это было оправдано художественным образом арии, которая исполнялась, это было то что надо.
– Можно, наверное, швырнуть в зал ноты.
– Нет-нет-нет, я такого делать не буду. Я им сразу сказала: «Извините, но я крайне скучный, консервативный человек, и устраивать цирк я вам не обещаю». Все-таки за нашей спиной стоят великие люди, целые поколения педагогов, невозможно об этом забыть.
Я недавно считала – у меня что от Моцарта, что от Бетховена семь поколений педагогов, то есть как Исаак родил Иакова и так далее, и так далее. Цепочку, которая ведет от Бетховена, я лучше помню. Смотрите: Бетховен родил Карла Черни, этюды которого все играют. Карл Черни родил, на минуточку, Ференца Листа.
У Листа учился Александр Ильич Зилоти, великий русский пианист конца XIX века, двоюродный брат и учитель Рахманинова. Зилоти учил Александра Борисовича Гольденвейзера, который создал ЦМШ, детскую группу при Консерватории. У Гольденвейзера учились уже более близкие моему поколению люди. И, соответственно, через еще несколько ступенек я. Как вот это все сочетать с просьбой сделать какой-то цирк на сцене?
Поколение, которое сейчас идет за нами, те, кому сейчас 18 – 20, они, конечно, будут совершенно другие, и у них уже будут другие представления. Они привыкли к Тик-току и к тому, что надо пиарить себя, а мы еще нет, понимаете. Мы оказались между двух эпох.
Полное интервью читайте на сайте газеты “Культура”.