18 октября 2020 года отмечает юбилей директор Московского государственного академического камерного хора Алла Аркадьевна Дубильер.
– Алла Аркадьевна, у музыкантов, как правило, не бывает детства. Гаммы, этюды… А когда у вас закончилось детство?
– В пять лет. Я любила петь, и родители отвели меня к известному в Донецке преподавателю музыки. Он сказал: “У девочки – абсолютный слух и хороший ритм”. С этого момента моё детство и закончилось.
– Вы окончили училище как пианистка, а в Донецкий государственный музыкально-педагогический институт поступали на факультет истории музыки. Почему “променяли” рояль на историю музыки?
– Ничего я не променяла. Госэкзамены в училище – специальность, камерный ансамбль и концертмейстерский класс – я сдала на пятерки и могла поступать в институт на фортепианный факультет. Но в училище была замечательный педагог – Нора Аркадьевна Спектор, в то время аспирантка Гнесинского института, по подобию которого создавали и наш институт. Она вела музыкальную литературу.
Как-то сказала: “Ты хорошо мыслишь, у тебя хорошая голова. Продолжишь играть, будешь хорошим концертмейстером. Лучше иди в музыковеды. Не пожалеешь”. Я действительно не пожалела. Свой диплом «Два Гамлета» Шостаковича я писала у Норы Аркадьевны, а отправляла его на рецензию выдающемуся историку музыки Даниэлю Владимировичу Житомирскому, по книгам которого тогда учились.
– У большинства россиян – две ассоциации с Донецком: шахтёры и нынешние политические события. А каким для вас был Донецк?
– Я там родилась. Хотя предки – и по маме, и по папе – из Белоруссии. Донецк был одним из крупнейших промышленных городов Советского Союза. Богатый углем, металлом, сельским хозяйством, имевший развитую инфраструктуру. Несмотря на промышленность, за чистотой города очень следили.
Не случайно Донецк, в парках и клумбах которого рос миллион (!) кустов роз, получил в 1967 году награду ЮНЕСКО как один из лучших промышленных городов мира. Конечно, у этой награды была и обратная сторона: резкий запах и красные закаты – привет жителям и гостям Донецка от металлургов.
Об экологии тогда не заикались, и я помню в детстве чёрный снег: осевшую во время сильных степных ветров угольную пыль. Иногда бывали очень красивые орнаменты: чёрные горошины на снегу. Люди, приезжавшие в Донецк впервые, спрашивали: “А что это у вас за горы?”. А это были терриконы, отработанная угольная порода.
– С промышленностью Донбасса понятно, а что с культурой?
– Знаете, может быть от того, что шахтерский труд – дело опасное и нередко смертельно опасное, власти многое делали для досуга шахтеров, понимая свою функцию, в первую очередь, как обеспечение горожан объектами культуры.
В 1957 году, когда город ещё не был миллионником, в филармонии построили орган. Для этого пригласили знаменитую чешскую фирму Rieger-Kloss. На открытие органа приехал Леонид Ройзман.
С детства я помню концерты Эмиля Гилельса, Святослава Рихтера, Льва Оборина, Станислава Нейгауза, Рудольфа Керера, Даниила Шафрана, Дмитрия Кабалевского, Арама Хачатуряна. Мировые знаменитости!
Ежегодно в последнее воскресенье августа в Донецке отмечался День шахтёра. Это был самый главный праздник для 6 миллионов жителей области. Кто только ни приезжал на праздник! Звезды кино, эстрады: от Марка Бернеса, Евгения Леонова, Бориса Чиркова до Муслима Магомаева, Людмилы Гурченко, Людмилы Зыкиной, и от Клавдии Шульженко до Аллы Пугачёвой.
За три дня до праздника артисты устраивали «чёс»: по 4 концерта в день. Начинали в восемь утра, заканчивали поздно вечером. И уезжали в Москву, довольные щедрыми гонорарами, вкусной едой и красивыми девушками. Интересное было время.
– Донецк ХХ века говорил на русском?
– Да. Многие – на суржике, своеобразной смеси русских и украинских оборотов, но это в основном сельское население. Область была многонациональной. Ближе к Мариуполю была большая община понтийских греков. Много татар. И много армян – они бежали в 1915 году во время геноцида в Российскую империю.
Когда я пришла на работу в Донецкую областную филармонию, её возглавлял Иван Петрович Бадаянц. Никому в голову не приходило спросить: а почему директор не украинец? Но с языками дело интересное — я в школе учила украинскую литературу, но была освобождена от изучения украинского языка! Такое было возможно, представляете?
Валентина Лисица: “Пусть тишину на руинах аэропорта Донецка нарушит Прокофьев”
Я рада, что знаю этот красивый язык, в котором октябрь называют «жовтень»: желтеют листья, а май — «травень»: распускается трава. В нем много гласных, поэтому, я думаю, украинская музыка, профессиональная и народная, в особенности, так распевна и певуча.
Донецкая филармония получила в подарок инструмент стоимостью более полумиллиона рублей
– В Донецкой филармонии вы начинали как редактор. А затем стали начальником концертного отдела. Организатор концертов и музыковед — разные ипостаси. Вы снова поменяли музыкальный вектор. Почему?
– Нет, я не меняла вектор. Я проработала в филармонии до переезда в Москву. Но мне хотелось большего, чем редактировать программки концертов. Вначале я вела концерты как музыковед в музыкальном лектории, а потом решила попробовать себя в организации концертов. Кстати, работая начальником концертного отдела, я выступала и как пианистка с нашим камерным оркестром «Виола».
– Что самое сложное в концертной работе?
– Придумать идею концерта, который хочешь увидеть на сцене. Угадать исполнителя и программу, и знать аудиторию, для которой концерт предназначен. И, конечно, нужно сделать достойную рекламу. Например, в 1987 г. я пригласила в Донецк на двухнедельные гастроли Театр на Таганке с тогдашними знаменитостями – Валерием Золотухиным, Семеном. Фарадой, Марией Полицеймако, Виталием Шаповаловым и другими.
Перед этим приехала в Москву и взяла интервью у Юрия Петровича Любимова, договорившись с директором театра по телефону. Тогда можно было так — позвонить и попросить уделить внимание. Юрий Петрович был очень любезен. Обратился к донецкой публике с пожеланиями удовольствия от хороших гастролей! На донецком телевидении сделали ролик и крутили рекламу бесплатно целый месяц! А взамен я пообещала интервью популярных артистов.
– Это было начало?
– Нет, первым, кого я пригласила в Донецк, был композитор Ян Абрамович Френкель. Он дал 10 концертов! Филармония, университет, политех и так далее. Потом был Микаэл Леонович Таривердиев с ансамблем “Меридиан”. Но самое начало запоминающееся случилось еще в 1977 году, когда по предложению В. П. Акулова, который работал в «Союзконцерте», я пригласила молодого альтиста Юрия Башмета с пианистом Михаилом Мунтяном.
Я не знала, кто такой Башмет, и солирующих альтистов – тоже, но знала о последнем сочинении Дмитрия Дмитриевича Шостаковича — Альтовой сонате, посвященной Федору Дружинину, как оказалось потом — учителю Юрия Башмета.
Привлекательным для меня как раз была программа. Был конец сезона, и людей пришло немного, но тишина стояла мертвая. На всю жизнь врезалось – Юрий Башмет опустил смычок, Михаил Мунтян убрал руки с рояля, а в зале – тишина. Артисты не уходят… Стало страшно — неужели не поняли? И, казалось, через вечность – робкие, неуверенные хлопки, переросшие в овацию… Незабываемое чувство.
– Чем из того, что вы сделали в Донецкой областной филармонии, вы больше всего гордитесь?
– Кое-что уже рассказала. В 90-е годы государственные институции, такие как “Союзконцерт”, “Росконцерт” прекратили существование. Артисты оказались предоставлены самим себе. Я звонила, договаривалась о выступлениях. Лучше просто назову имена: Михаил Козаков, Александр Филиппенко, оркестр Московской филармонии под управлением Дмитрия Китаенко — был такой ажиотаж, что из зала филармонии на 400 мест выступление перенесли во Дворец культуры — на тысячу мест.
Литовский камерный оркестр Саулюса Сондецкиса и Хор Минина, ансамбль Игоря Моисеева, Елена Образцова, Сергей Юрский, Оркестр народных инструментов под руководством Николая Николаевича Некрасова, джазовые фестивали — спасибо Виктору Дубильеру! Короче, я любила и продолжаю любить то, чем занимаюсь.
– Как и когда вы познакомились с Владимиром Николаевичем Мининым?
– В марте 1984 года я приехала в Москву на курсы повышения квалификации работников культуры. В программе было посещение репетиции Хора Минина: в Знаменском соборе на улице Разина (ныне Варварка). Мои коллеги растворились. А я дождалась окончания репетиции, представилась и спросила Владимира Николаевича: как он смотрит на то, чтобы выступить в Донецке? Он сказал: “Только в следующем году”. И уточнил: «С каким оркестром?» Владимир Николаевич приехал в Донецк в 1985 году с “Виртуозами Москвы”.
– В Хоре Минина вы – с 2001 года?
– Да. Первый рабочий день – 4 октября.
– Какие задачи поставил перед вами Владимир Николаевич?
– Помещение и грант. Хор десятилетиями репетировал в танцклассе площадью 60 метров в театральном центре на Дубровке. И не имел своего дома. 2 апреля 2002 года вышло Постановление Правительства Москвы о предоставлении Московскому государственному академическому камерному хору помещения в Усадьбе на Новой Басманной улице. “За заслуги в сохранении и развитии отечественного хорового искусства”.
Это Постановление – результат коллективных усилий: Владимира Николаевича, Иосифа Давыдовича Кобзона, который очень помог нам, и Комитета по культуре г. Москвы (ныне Департамент культуры города Москвы). Но от выхода Постановления до новоселья Хора на Новой Басманной прошло 15 лет. Пришлось пройти через тяжбы в суде, анонимки и даже немалый скандал…
И когда в сентябре 2014 года мы поехали на V Всероссийский музыкальный фестиваль имени Шостаковича в Кургане, у нас был новый хор! Владимир Николаевич Минин сделал его за три месяца! Что касается второй поставленной задачи, Хор с 2009 года регулярно получает гранты. Так что и она выполнена.
И тут я хочу искренне и благодарно подчеркнуть один важный момент: роль людей, которые работают в Департаменте культуры. Может, я еще не утратила романтизма (чем горжусь!), но я не убеждена, что Хор сохранился бы без их поддержки! Как, возможно, не было бы и такой реставрации Усадьбы, нашего новоселья и радости, когда публика приходит в наш камерный зал.
– Как музыковед, вы нашли себе применение в Хоре?
– Горжусь тем, что вела в 2004 году в Большом зале Московской консерватории концерт, посвящённый 75-летию Владимира Николаевича Минина, а также почти все концерты Хора на гастролях. Горжусь знакомством и творческим сотрудничеством с выдающимся Гией Канчели, премьеры сочинений которого Хор исполнял в России; незабываемым творческим и человеческим общением с Эдуардом Николаевичем Артемьевым, написавшим для Хора мессу “Девять шагов к Преображению”, посвятив её Владимиру Николаевичу Минину. А знакомство с Вадимом Абдрашитовым, Валентином Гафтом, Ольгой Остроумовой переросло в добрую дружбу.
– Как хор переживает пандемию?
– В работе. Когда исчезла возможность репетировать на работе, я предложила артистам, чтобы они записали себя на самоизоляции. Получилось хорошо – о нашем ролике рассказали центральные, московские и региональные телеканалы. Потом были ролики, где артисты исполнили “Маленькую торжественную мессу” Дж. Россини, песни ко Дню Победы. Но, конечно, ничто не может заменить сцены. Это – огромное испытание для вокальной и сценической формы любого артиста, особенно молодого, его мотивации репетиций, когда нужно овладевать необходимым для любого хора репертуаром.
В сентябре у нас состоялось открытие сезона. Затем – концерт и два мастер-класса выдающегося баритона Сергея Лейферкуса. А потом, к сожалению, пришлось перенести ряд концертов.
“Минин-хор” не выходя из дома исполнил фугу из “Маленькой торжественной мессы” Россини
– Вы согласны с тем, что сегодня хоровое искусство – элитарное?
– И да, и нет. Однажды Хор выступал в клубе “16 тонн”. Представьте, да? Идея заключалось в том, чтобы попробовать, насколько академический Хор может быть интересным для посетителей клуба, где выступают Макаревич, Никольский, рок-группы… Площадка абсолютно перпендикулярная в сравнении с Большим залом Московской консерватории. На наше счастье арт-директором был молодой человек, который учился в музыкальной школе, и когда мы встретились, я сразу предупредила, что мы «не про деньги», а про профессиональный интерес.
Люди сидели за столиками, в течении часа никто не курил, не включили кофемашину — таковы были наши условия, а хор пел Генделя, Шуберта, Свиридова, Гаврилина, народные песни, а в конце «Sixteen tons» — известный американский хит 50-ых, не устаревший до сих пор! — норма добычи угля во времена Великой депрессии.
Я с удовольствием провела концерт и “подглядывала” за публикой. Конечно, многие вообще впервые слышали Хор, но тем ценнее были благодарные слова после выступления, и я лишний раз убедилась: качественный исполнитель, программа, реклама — залог успеха у любой аудитории.
– Вы часто смеётесь?
– Я могу найти улыбку даже в чепухе. За годы жизни вырастила у себя в голове такой «тумблер», поворачивая его в ту или иную сторону, я стараюсь, насколько удается, находить радость в малом, а при испытаниях – спрашивать себя: «Для чего?». Я могу рассмешить других и сама смеяться с удовольствием, но рассказывать анекдоты, например, как умела делать Елена Васильевна Образцова или Григорий Ковалевский — замечательный музыкант и мой давний друг, не дано.
– А часто плачете?
– Нет, у меня просто могут течь слезы. Могу внешне спокойно сидеть, а слёзы будут течь… Но о причине буду знать я одна…
Пресс-служба Московского Камерного хора