Мы живём в странное время, когда государство придирчиво оглядывает свой народ только одним глазом тем, который призван оценивать лишь материальную составляющую нашего существования.
А другой глаз, способный проникать в нашу духовную жизнь, оказался закрытым почти полностью.
Поворот
Этот странный и обидный прищур стал особенно заметным в последнее время. Никогда ещё профессиональный художник не чувствовал себя таким лишним на своей земле и в своей профессии. Никогда ещё государство не твердило ему с такой унылой назойливостью: вы обуза на нашей шее, вы нам не нужны, вы нам мешаете.
Произошел крутой поворот. Когда-то государство требовало от нас творить только «то-то», «так-то» и о «том-то». Оно заранее предупреждало, о чём писать нежелательно, а про что и вовсе нельзя. Нравилось это художникам или нет, но это были понятные правила игры.
А сейчас, когда все былые запреты сняты и появилась возможность ваять что угодно и как угодно, оказалось, что отныне ни в чём духовном государство уже не нуждается. Оно, государство, это духовное вынесло за скобки. Почему?
Потому что государство решает более важные задачи по улучшению народной жизни, и ему теперь уже не до картин, скульптур и симфоний. Во всяком случае, на территории Республики Коми.
Эврика!
Но как тогда быть с теми, кто создаёт (вернее, создавал) те самые картины, скульптуры и симфонии? Как вообще быть государству в ситуации, когда расстреливать или ссылать на Колыму теперь вроде не модно, а сами творцы сами никак не умирают (или умирают недостаточно быстро)?
И тогда государство устами нашего Министерства культуры заявило: ИСКУССТВО ДОЛЖНО ЗАРАБАТЫВАТЬ! Поначалу мы даже обрадовались: из этих трёх слов нам особенно понравилось последнее. «Вот оно! – подумали мы. – Гряду заказы и вообще расцвет профессионального искусства!»
При этом мы совсем упустили из виду, что реорганизация нашего Министерства культуры началась как раз с упразднения отдела профессионального искусства…
Оказалось, что в понравившемся нам слогане именно «искусство» и было лишним. А под термином «зарабатывать» государство имело в виду другое: отныне от нас требовалось оказывать платные услуги населению. Но какие именно «услуги», какой группе населения и как их оказывать, нам никто не стал объяснять.
С нами вообще не пожелали общаться на эту тему. Нас начали регулярно теребить: а где ваши услуги населению? Но какую реальную услугу населению мог бы оказать, например, скульптор, кроме как создать новую скульптуру? Или композитор с его оперой или симфонией? Или писатель – с книгой, а мастер художественных промыслов – с произведением народного искусства? Как теперь избежать частого и обидного укора «Вы обязаны оправдывать своё существование»?
Я и сегодня не знаю, какие платные услуги оказывал населению Шостакович, чтобы оправдать своё существование. Для нас, учившихся своей профессии почти 20 лет, браться за иные услуги, кроме профессиональных, означает отказаться от своей профессии! От своего призвания, от накопленного нами художественного опыта.
Но разве это правильно – отказываться от Божьей искры, которой нас наделила судьба? Разве требовать от художников выполнять не свойственные им функции – это по-хозяйски? По-государственному?
О чем поет мелодия
Кто мог бы прямо сейчас, вот в эту минуту вспомнить хоть одну норвежскую народную песню? А польскую? А венгерскую?
Зато любой из нас помнит, что Норвегия – это Эдвард Григ, Польша – Фредерик Шопен, Венгрия – Ференц Лист и Бела Барток.
Вслушайтесь в музыку к балетам Якова Перепелицы «Яг-Морт» и «Домна Каликова» – там каждая мелодия поёт: «Я – коми земля». Имена своим странам создают творения профессионалов…
Демонстрируя своё клубное мышление, нам говорят: проводите какие-нибудь мероприятия. Но какие мероприятия под силу композиторам? Только концерты! Но вначале надо, чтобы скрипач выучил новую сонату, певец – только что написанный романс, а хор – песню, и за всё это исполнителям надо платить! Где деньги, Зин? Выпросить деньги на концерт у нашего министерства нереально.
Как тут быть? Мне, например, одна дамочка из бухгалтерии посоветовала выступать в детских садиках. Но я не умею выступать в детских садиках! Другая предложила проводить корпоративы в Союзе композиторов. Но я и этого не умею делать! Уговаривали даже брать деньги с самодеятельных композиторов за консультации! Но как брать деньги за тягу к творчеству? И вопрос о творческом сервисе вновь завис.
Как хорошо быть меценатом!
Увы, за всю историю человечества искусство никогда даже не окупало затраты на себя, а уж зарабатывать ему и вовсе никогда не случалось. Самоокупаемыми во все времена были и остаются только зрелища, то есть «шоу». Попса. А искусство всегда требовало вложений, которые окупались порой в другом столетии.
Имя Гая Цильния Мецената, жившего в последнем столетии до нашей эры, стало нарицательным, потому что благодаря его спонсорской помощи до нас дошли поэтические творения Горация и Вергилия. А их поэзия в полную силу зазвучала только в эпоху Возрождения!
Если перелистать сонаты Бетховена, то мы увидим, что чуть ли не каждая из них носит посвящение. Между прочим, именно благодаря Бетховену история сохранила имена многих венских меценатов – заказчиков этих сонат. Среди них есть и русские фамилии. Например, посол Российской империи в Австрии граф Андрей Кириллович Разумовский, подарив 36-летнему Бетховену сборник русских народных песен, заказал ему на личные деньги и три квартета. А поскольку в них звучат русские народные мелодии, эти квартеты вошли в историю музыки под названием «Русские квартеты» оpus 59.
С очень тяжким вздохом сделаю одно нелишнее уточнение: меценаты обычно разбирались в том виде искусства, которое спонсировали… Ничуть не удивлюсь, если кто-то скажет:
«Строят тут из себя Шостаковичей, Бетховенов и Леонардов да Винчей, а сами просто работать не хотят».
Здесь нет предмета спора: работать столько и так, как могут художники, мало кому дано. Разве, что учёным.
Искусство и картошка
Требовать самоокупаемости от искусства это примерно то же, что и требовать самовыкапываемости от картошки. Нет такой картошки и нет такого искусства – если, конечно, речь идёт именно об искусстве, а не о попсе.
Композиторов призывают «зарабатывать» услугами, но коммерция и искусство слишком уж далеки друг от друга. Отказываться от профессии и призвания – не дороговата ли цена такой «коммерции»? Но разве сама Республика Коми не заинтересована в том, чтобы на съездах и пленумах Союза композиторов Росси лучшие оркестры и хоры страны исполняли симфонии и кантаты коми композиторов? Что стало бы с Россией, если бы её искусство знали только по «Любэ», «Фабрике звёзд» и прочим самоокупаемым группам? Разве мир восхищался бы музыкальным искусством России, не будь симфоний Шостаковича и Прокофьева, музыки Щедрина и Свиридова?
Увы, у нас нет благотворительных фондов, поддерживающих серьёзную музыку. Только государство может дать нам сегодня живительный глоток воздуха, чтобы выжило наше искусство. Проводя столь жёсткую политику отторжения искусства от государства, можно добиться только одного – профессиональное искусство исчезнет.
Вслед за теми, кто когда-то создавал его.
Михаил Герцман, “Красное знамя”