У государственного камерного оркестра “Виртуозы Москвы” впервые появился абонемент в Московской государственной академической филармонии.
В программе первого концерта — и музыкальные традиции, и экстравагантные трактовки классики. За первые отвечал дирижер Жак Мартин Хендлер ( Люксембург), за вторые — пианист Андрей Гаврилов. Территорией для встречи традиций и новаций стала музыка Моцарта.
Если за пульт оркестра становится дирижер Жак Мартин Хендлер, в качестве исполнения можно не сомневаться. Сменивший скрипку на дирижерскую палочку, в 70-е он учился у Давида Ойстраха, много лет играл в оркестре Байройтского оперного фестиваля и им дирижировал.
Программу для концерта тоже выбрали изысканную: Симфония № 35 (“Хафнер ” – симфония), Концерт для фортепиано с оркестром № 20 (солист — Гаврилов) и Симфония № 40 для торжественного финала.
То, что самым непредсказуемым станет выступление Гаврилова, было ясно сразу. Пианист, в 70-е эмигрировавший из СССР, а позже порвавший с мировым музыкальным истеблишментом, идет против общепризнанных толкований музыки и стандартов. После долгого перерыва приехав в Россию в 2001-м, он эпатировал публику странными блузами, украшениями и развевающейся гривой волос. Сейчас пианист подстригся, надевает более скромный костюм, но с музыкой так же волен.
“Газете” он рассказал, что раскрыл авторский замысел Моцарта: оказывается, композитор написал Концерт № 20, чтобы высмеять итальянскую оперную мафию, которая над ним издевалась. Пианист сделал все, чтобы музыка зазвучала как пародия на итальянские оперы: расставил свои акценты, поменял темпы. Неожиданно звучащие музыкальные фразы порой вызывали смех.
Дабы усилить впечатление, Гаврилов вел себя как шоумен, дирижируя “Виртуозами” (так порой делают пианисты, исполняя Концерт № 20), — отрываясь от рояля, подпрыгивал, раскидывал руки, как орел крылья, делал иные экстравагантные жесты. Моцарт получился основательно проветренным, перелицованным, порой намеренно вывернутым наизнанку.
Вольному полету фантазии пианиста порой мешали ошибки и несыгранность с оркестром, но любителям Гаврилова и музыкального эпатажа это не мешало.
“Я выполняю завет Рихтера”
“Я отношусь к этой трактовке с громадной серьезностью. И, более того, я выполняю завет Святослава Теофиловича Рихтера, который просил, чтобы я набрался мужества и учился вычитывать из текста суть музыки и все мысли композитора. Последний разговор у нас состоялся в Париже. Ему было 64 года, мне — 23.
Он сказал тогда очень грустные слова, я чуть не расплакался: “Андрей, у меня – кода, у вас – только начало экспозиции. Вы успеете, только наберитесь мужества выйти из западной концертной мельницы, в которую вы, как я сейчас вижу, попадаете и идите до тех пор, пока перед вами не раскроется вся партитура “. И 12 лет у меня на это ушло.
Не хвастаясь, я могу сказать, что могу раскрыть трактовку любого текста, от самых древних, средневековых, до современных текстов, которые пишут нынешние мальчики и девочки, я могу вербализировать их мысли. Я надеюсь, что Святослав Теофилович это слышит, видит и радуется за меня.”
Ольга Романцова, “Газета”