Он был скрипачом от бога.
Сорок лет назад моя мама возвращалась из Москвы в одном купе с прославленным скрипачом, народным артистом СССР Леонидом Коганом. «Леонид Борисович, мы вас обожаем, вы лучший!» — в порыве восхищения сказала она. На что Коган ответил: «Да что я… У вас есть Горелик!»
Два скрипача были дружны с детства. Оба были питомцами выдающегося скрипичного педагога, профессора Московской консерватории Абрама Ямпольского. В 1940 году одиннадцатилетний ученик Бобруйской музыкальной школы Лева Горелик приехал в Москву на прослушивание к Ямпольскому, и, казалось бы, его судьба была предрешена. Профессор взял его в свой класс в Центральной музыкальной школе, откуда был один путь — в Московскую консерваторию и на мировую концертную эстраду.
Но жизнь распорядилась иначе. Жалел ли он, что не стал вторым Коганом? Мы много лет общались, но никогда я не слышала от него нареканий на судьбу.
Да, в его жизни ничто не давалось легко. После войны он поступил в Белорусскую консерваторию. Учился и работал, ведь надо было кормить семью. Работал везде — от филармонии до цирка. С 1956 года и до самой смерти был концертмейстером оркестра в Большом театре Беларуси.
Работа трудная и ответственная. Пять премьер в год, огромное количество музыкального текста, который надо было не только выучить самому, но и проработать в оркестровых группах. Не будем забывать, что в ту пору в репертуаре Большого театра было огромное количество белорусских премьер. Лев Горелик сам редактировал скрипичные партии, решал, как будет звучать та или иная музыкальная фраза, мелодия, пассаж.
Композиторы его боготворили.
«Он переиграл всю белорусскую музыку, он дал ей настоящую жизнь. Композитор только пишет ноты. Для того, чтобы композиторское творчество стало действительно творчеством и получило общественный резонанс, нужно, чтобы эти ноты зазвучали. Лев Давидович был исполнителем, о котором мечтает каждый композитор. И все белорусские композиторы — от Аладова до зеленых студентов — писали музыку для него»,
— вспоминает композитор Галина Горелова.
Легендарный композитор Евгений Глебов написал для него скрипичный концерт. Лев Абелиович — две скрипичные сонаты и множество пьес, которые до сих пор считаются жемчужинами белорусской музыки. Дмитрий Смольский в 1978 году сочинил уникальный Триптих для голоса, скрипки и фортепиано на стихи Алоизы Пашкевич — тоже в расчете на Горелика.
А сколько усилий приложил Лев Давидович, чтобы вернуть белорусам скрипичную музыку прошлого! Под его чарующим смычком вновь зазвучали умолкнувшие полтора столетия назад произведения Монюшко, Огинского, Михаила Ельского. И все это было записано и сохранено для потомков в фондах Белорусского радио.
Неудивительно, что за все свои труды он — единственный из белорусских оркестровых музыкантов — в 1980 году удостоился звания народного артиста БССР.
Да, у него не было скрипки Страдивари, но даже и с простой мастеровой скрипкой он добивался необыкновенного звучания. А уж в балетных соло он был непревзойденным. Его коньком было «Лебединое озеро». А потому вполне естественно, что 90-летие артиста в его родном театре отметили именно этим спектаклем. Впрочем, так было и десять, и двадцать лет назад, в его 70-й день рождения, когда еще относительно свежа была боль утраты, и в оркестре сидели почти исключительно его коллеги и друзья.
Он ушел из жизни неожиданно, в 67 лет. Никогда ни на что не жаловался, не болел, превосходно выглядел, балагурил, рассказывал анекдоты. Был душой оперных капустников, на которые в те годы было стократ труднее попасть, чем на самую сенсационную премьеру. Как сейчас вижу его в дамском платье и парике, играющего что-то неподражаемо смешное…
И вдруг — последняя стадия онкологического заболевания, когда уже ничего нельзя было сделать, и пасмурный апрельский день, и похороны, и растерянные лица людей, не понимавших, как это — оперный театр без Горелика.
Сегодня в оркестре новое, молодое поколение. А те, кто работал с Львом Давидовичем, кто вместе с ним составлял славу оркестра Большого театра Беларуси, сидят в зале в роли почетных гостей. И их все меньше и меньше.
«Были бы мы помоложе, сели бы в оркестр, сыграли»,
— вздыхает заслуженный артист Беларуси Владимир Тарашкевич, который на протяжении 45 лет был в оперном оркестре первой валторной.
Его товарищ литаврист Александр Кноте, работавший в белорусском Большом театре с 1962 года, несмотря на возраст, иногда еще играет в филармоническом оркестре.
Оба вспоминают Льва Горелика с уважением и любовью.
«Близко, конечно, мы не дружили. Просто как коллеги были знакомы. Он был нашим концертмейстером, все его уважали. Насколько я помню, Лев Давидович был очень требовательным. Прежде всего к себе, но и к остальным тоже. Очень следил не только за тем, как мы играем, но и чтобы мы выглядели как артисты. Не дай бог кто-то на спектакль не наденет бабочку. Я уже не говорю о том, как он играл. Приезжали москвичи и говорили: «Такого концертмейстера, как у вас, в Москве нет!»,
— говорит Александр Кноте.
Кстати, замечательно, что спектакль «Лебединое озеро» до сих пор идет практически в том виде, в котором он шел при Горелике, — в классической хореографии и в декорациях Эрнста Гейдебрехта. У меня сохранился скан афиши 850-го спектакля «Лебединое озеро», который состоялся 23 декабря 1987 года. Горелик, как всегда, играл соло. Любопытно, какой по счету спектакль был вчера?
Юлия Андреева, “Беларусь сегодня”