Госоркестр и Владимир Юровский дали концерт в память 100-летния начала Первой мировой войны.
Государственный академический симфонический оркестр России им. Е. Ф. Светланова во втором концерте нового сезона 2014-15 гг. выступил 13 сентября в зале им. Чайковского под управлением своего художественного руководителя Владимира Юровского, решившегося исполнить программу из совершенно новых или редко исполняемых произведений уже вне рамок июньского фестиваля. Да и само построение программы было таким же концептуальным – В. Юровский посвятил концерт 100-летию начала Первой мировой войны.
Программа концерта: Леош Яначек – «Вечное Евангелие» – кантата для тенора, сопрано, хора и оркестра; Клод Дебюсси – Героическая колыбельная; Габриэль Прокофьев – Концерт № 1 «1914» для скрипки с оркестром (солист – Даниэл Хоуп. Первое исполнение в России); Анатолий Лядов – Фрагменты из симфонической картины «Из Апокалипсиса» и «Скорбная песнь»; Николай Мясковский – Симфония № 4.
Как это уже стало привычным, перед началом программы В. Юровский выступил в преамбулой, на этот раз весьма лаконичной. Центр тяжести вербального общения, впервые интерактивного, был перенесен на после концерта в Зимний сад зала им. Чайковского. Во встрече участвовали В. Юровский, Г. Прокофьев и Д. Хоуп.
Выйдя на сцену В. Юровский приветствовал зал несколько подзабытым «Здравствуйте, дорогие товарищи!», чем вызвал несколько удивленный шум в зале. Но быстро сгладил недоумение, сказав, что слушатели, терпеливо выслушивающие его непростые преамбулы, уже товарищи.
Будем надеяться, что мы остановимся на этой ступени, а не перейдем на уровень «Здравствуйте, гражданин…». Ну, эти рассуждения имеют не прямое, отношение к музыке, а опосредованное, поскольку характеризуют общее состояние и атмосферу в обществе.
Что общего между исполненными сочинениями – это желание понять, как могла произойти эта катастрофа. Ведь если посмотреть, то никто этой войны не хотел.
Тем не менее, В. Юровский считает, что именно Первая мировая – самое трагическое и ужасное событие ХХ века, в котором заложены все последующие катаклизмы, включая падение четырех империй (Российской, Германской, Австро-Венгерской, Османской), Октябрьский переворот в России, создание пороховой палестинской бочки на Ближнем Востоке, Вторая мировая и др.
Музыканты-художники – чаще всего плохие политики, но они очень чуткие сейсмографы, чувствующие процессы, происходящие в обществе.
«Этот концерт не только память, но и предупреждение напоминание, потому что следующей мировой войны человечество не переживет – это сегодня понятно всем»
– предостерег В. Юровский.
Программа концерта составлена из противопоставлений. Открывшая программу кантата Яначека весьма гимнического и оптимистичного характера еще ничем не предвещает трагедии, которая совсем уж скоро разразиться в Европе.
Этот ее характер весьма точно отразило исполнение Капеллы им. Юрлова и удачно приглашенными солистами – словацким тенором Людовитом Лудгом и сопрано Лиллианой Петрусенко, которые исполнили свои партии может быть и не без недостатков с точки зрения чисто академического вокала, но зато с полными осмыслением текста, что в данном случае важнее безупречного вокала.
Великолепно исполнил солирующую партию скрипки блистательный концертмейстер оркестра Сергей Гиршенко.
Ликующему Яначеку противостояла скорбная оркестровая пьеса «Героическая колыбельная» Дебюсси, написанная им в первый месяц войны вероятно под впечатлением коварного броска германских войск в обход «Линии Мажино» через территорию нейтральной Бельгии.
Этим Германия положила начало нескончаемым нарушениям гуманитарного права и правил ведения войны, закрепленных в международных соглашениях, и преступлениям против человечности, в том числе и применение химического оружия, которые мы наблюдаем даже спустя сто лет.
А потом как плотину прорвало, и мир получил расчленение Польши, Катынь, Освенцим, Хатынь, Орадур, Ковентри, Дрезден, Хиросиму и Нагасаки. Ритм похоронного шествия навевает ассоциации с Колыбельной Мусоргского из «Песен и плясок смерти». Кстати, тут может быть уместно предположение блогера _arlekin_, что по смыслу точнее был бы перевод как «Колыбель для героев», для бельгийцев, которые почили вечным сном во время прохода германских войск через Бельгию в обход «Линии Мажино»
Первое отделение завершилось российской премьерой Концерта № 1 «1914» для скрипки с оркестром молодого английского композитора Габриэля Прокофьева – внука великого композитора XX века Сергея Прокофьева. Музыка концерта, имеющего четкую привязанность к дате, обернувшейся трагедией для целого века, эмоциональна и динамична, даже экспрессивна, но по своей форме несколько навязчиво кинематографична. Партитура содержит большое количество ударных.
Она монтажна по своей природе и не дает забыть, что по своей первой специальности Габриэль Прокофьев диджей. Возникает ощущение, что фрагменты концерта сочинялись по отдельности и потом монтировались, как это происходит. В музыке совершенно очевидны черты полистилистики, которые сегодня уже смотрятся отнюдь не как модернистский прием, а скорее уже архаичный. Хотя на постконцертной встрече композитор сказал, что он сознательно применил этот прием.
Четырехчастный концерт внутри себя разделен на две половины. Первая гротескно-мрачная, которая воспринимается как некое тотальное зло, подавляющее всякую индивидуальность. Но во второй половине эта индивидуальность демонстрирует свою неистребимость, в чём-то схожую с неубиваемостью Тиля Уленшпигеля из одноименной симфонической поэмы Рихарда Штрауса.
Партия солиста дает ему много поводов продемонстрировать виртуозные возможности, что блестяще реализовал Хоуп. Именно благодаря яркости исполнения сольной партии концерт в целом не скучно слушать.
Во втором отделении центральная по смыслу и величине Симфония № 4 Мясковского была обрамлена двумя симфоническими миниатюрами Лядова, противоположными по настроению. «Из Апокалипсиса» пронизана совсем не тем настроением, с которым ассоциируется это название. Это не конец света, а ликование двух последних глав 21 и 22 «Откровения Иоанна Богослова», в которых он увидел новое небо и новую землю, где Бог отрёт всякую слезу с глаз людей и «смерти не будет уже» (Откр. 21:4). Но эта музыка, несмотря на задуманный её торжественный характер, по языку все же близка к его «Кикиморе» или «Бабе-Яге».
И эмоциональным, и музыкальным эпицентром программы неожиданно для меня стало исполнение Симфонии № 4 Мясковского. Неожиданно потому, что его симфоний мы практически не знаем, поскольку их не исполняют, считая не репертуарными и мало интересными. В. Юровский блестяще опроверг последнее. Он лишний раз показал, что в искусстве важнее как, а не что.
Мясковский более чем кто-либо из авторов программы имеет право быть в ней представленным, поскольку принимал непосредственное участие в боевых действиях Первой мировой войны в качестве сапера. Четвертая симфония написана в 1918 году композитором, в полной мере вкусившим тяжести и ужас реальных боев, пережившим две революции и поражение России в этой войне.
Все это отчаяние отразилось в музыке симфонии. Но не только отчаяние, но и надежда на что-то светлое в будущем. И передать эти такие разные настроения внутри одного музыкального сочинения Владимиру Юровскому удалось блестяще. В его исполнении Четвертая предстала перед слушателями как совершенно актуальное сочинение, наполненное живыми человеческими чувствами и переживаниями и сумевшего найти выход из мрака войны к свету финала.
Такой финал симфонии Мясковского не вписывался в общую мрачную концепцию программы и В. Юровский закончил её «Скорбной песней» Лядова, который не успел познать всех ужасов Мировой войны, т.к. умер спустя месяц после её начала, но интуицией художника предчувствовал гибель на её полях сына.
Невозможно не сказать о великолепной работе оркестра, точно и чутко откликавшегося на все нюансы замыслов дирижёра. Этот концерт продемонстрировал: то, что в свое время Владимир Юровский назвал «химией», состоялось. Мы наблюдаем эффект полного взаимопонимания дирижера и оркестра, который дает блестящие художественные результаты.
Именно эта «химия» позволяет художественному руководителю Госоркестра им. Светланова смело представлять публике такие сложные для восприятия и незнакомые программы, как эта, и иметь при этом аншлаги не только в Москве, но и в российской провинции.
Владимир Ойвин