На шестой день VII Мальтийского международного музыкального фестиваля случилось обыкновенное чудо: в Валлетте состоялся необыкновенный концерт.
В этот вечер играли музыку Алексея Шора, дивную, красивую и очень личностную, в которой каждый звук как-то соотносится с человеком; музыку многослойную и в то же время проницаемую для слуха.
За пультом Мальтийского филармонического оркестра стоял Сергей Смбатян, молодой маэстро милостью Божьей и, вне сомнения, один из лучших дирижеров современности; солировала же молодая южнокорейская скрипачка Джи Ёнг Лим, которой оказались понятны все глубины и высоты шоровской музыки.
Программа вечера выстроилась следующим образом: увертюра к балету Алексея Шора «Хрустальный дворец», его же «Морские пейзажи» («Seascapes») и «Полет сокола» («Flight of Falcon»), Девятая симфония Дворжака «Из Нового Света».
И вот что любопытно: год назад «Морские пейзажи» звучали на МММФ в исполнении другого скрипача (и, что характерно, тоже, как и Лим, победителя конкурса имени королевы Елизаветы в Брюсселе) — Рэя Чена, и звучали совершенно иначе. Нам словно дали почитать две версии «Хазарского словаря», мужскую и женскую, и обе оказались прекрасны.
Сложная, оригинальная версия «Морских пейзажей» Алексея Шора, первоначально задуманных как концерт для альта с оркестром, вдохновлена жизнью на берегах Средиземного моря и его дарами.
Открывает первую часть, «Заброшенный маяк», протяжная, еврейская по духу мелодия, неуловимо напоминающая мотив из «Списка Шиндлера». Вторая часть, очень светлая по настроению, завороженно лиричная, повествует о нерегулярности и ломкости мироощущения художника-романтика — именно таким кажется «Одинокий парус», и именно так услышала его Джи Ёнг Лим.
Третья часть, с густым альтовым тембром, очень созвучная нашему веку, под названием «Грядущий шторм», представляет несколько миров в одновременности — но оказывается лишь затишьем перед бурей. Четвертая часть, «Летний град» — виртуозная, яркая, танцевальная, вдыхающая морской воздух полной грудью — торжество человека над стихией; вот и гадайте, какие еще подводные течения ждут нас за поворотом композиторской мысли.
Эта сила воображения породила исполнительский азарт —Джи Ёнг Лим явила почти скульптурное ощущение музыкальной речи. Оркестр же был предельно чуток: прозрачная оркестровая ткань была сходна по ощущению с накидкой из органзы, накинутой на плотную скрипичную материю.
Играет Джи Ёнг на одной из лучших скрипок Страдивари, причем та, которая сопровождает ее сейчас, стала мальтийской дебютанткой — вчера Лим играла на ней на публике впервые. И впервые в своей концертной жизни исполнила «Полет сокола» Алексея Шора для скрипки с оркестром — очень прочувствованный, трепетный ответ на чаяния публики, — сочетая в своей игре артистический темперамент с рафинированной манерой звуковой гравюры.
Пять скрипично-оркестровых откровений явили суть и душу автора, его способ жить в музыке; Лим же показала чудеса нюансировки на фоне виртуознейшей техники и подтвердила отмеченное критиками всего мира умение «нестись от одного конца грифа к другому с ловкостью и точностью танцовщицы».
Сергей Смбатян транслировал в этот вечер нечто совершенно трансцендентное. Возникало ощущение, что от рук его к каждому пульту тянутся невидимые нити, по которым катится звук — действо было сродни гипнотическому. Оттого и Девятая симфония Дворжака («Из Нового Света») оказалась совершенно непредсказуемой, тонкой и эстетской, с поразительной драматургией.
Гениальный молодой маэстро волхвовал и шаманствовал, неисповедимыми путями ведя оркестрантов и публику к просветлению. Особенно в элегической второй части, навеянной «Песнью о Гайавате» — она была неспешной и негромкой, и очень уязвимой, как пыльца на крыльях бабочки, как медитация об утраченном времени (спросите у Данта — он это слышал, сказал бы Мандельштам).
Смбатяну удалось отыскать тишину, а затем вернуть ей музыку — едва слышную, на требовательном пианиссимо. Это была интеллектуально значимая, завораживающая тишина, с игрой света и тени, длящаяся идеально положенное ей время. Никто и никогда прежде не понимал так, до самой сути, Девятую Дворжака.
Если помните, этой симфонией Дворжак открыл свою Америку, очень чешскую — в местечке Спиллвилл в штате Айова, где обитают переселенцы из Южной Чехии («совершенно чешская деревня, у людей своя школа, своя церковь — все чешское», — писал композитор), очень индейскую и очень — будем политкорректными — афроамериканскую. Из этого и выросла ми-минорная симфония, которая уже после смерти автора получила порядковый номер; ну да, и здесь сказалось «проклятие девятой».
Сам Дворжак говорил, что ларго его ми-минорной симфонии вдохновлено эпизодом погребения в девственном лесу прекрасной Миннегаги, жены героя, из упомянутой «Песни о Гайавате» Генри Лонгфелло (основанной, как известно, на индейском эпосе). Однако и сквозь чащу векового индейского леса можно было разглядеть скрывающийся среди лугов и полей домик композитора в деревне Высокой.
Английский рожок упоительно пел что-то далекое, напоминающее спиричуэлс, его изящно подхватывал хор струнных, жаловались флейта и гобой, тремолировали скрипки — и вдруг из всей этой красоты по-американски, нежно и плавно, маэстро перенес свой оркестр на чешское приволье, где щебечут птицы, растут луговые травы и трубят золотые трубы.
При этом в говорении оркестра не было ничего жанрового, ничего нарочито образного, ничего из того, что иные полагают «трактовкой». А были звуки, истаивающие до пианиссимо и вновь вырастающие в шквал, шелковистое, пастельное дыхание струнных, — Сергей Смбатян высветил мириады главных и побочных настроений. В его волшебных руках даже строптивые (и касается это любого оркестра) медные вели себя как трубящие ангелы. Хотелось задержать каждую ноту еще и любоваться ее тихим, чистым, сияющим светом; это был выход в такое качество звука, где красота и гармония не позволяют себе ничего лишнего.
И после всего этого — очень европейское скерцо, и вслед за тем — накал четвертой, буря и натиск, драма композитора, оказавшегося на чужбине, вдали от родины.
Зал на ее излете находился в состоянии транса, а кто и вовсе улетел в иные сферы, в сады элизиума, где только и можно набраться настоящей красоты.
Лина Гончарская