Дирижёр – всегда диктатор, с этим не поспоришь. Но и диктатура бывает разной – жестокой, умеренной, мягкой.
Идеальный вариант – обладающий высшими полномочиями человек, по своим профессиональным и личным качествам вызывающий уважение подданных и вне регалий. Исторические примеры крайне редки – Моисей, Марк Аврелий, Лоренцо Медичи… Список спорный и сугубо индивидуальный.
Но сейчас о другом. То, что Оркестр Баварского радио образец как раз такой «демократической диктатуры», услышалось ещё в прошлый приезд в Москву прославленного коллектива.
Созданному почти 70 лет назад в 1949-м году Ойгеном Йохумом оркестру из Мюнхена везло на харизматичных, но дружественных руководителей.
После Йохума в 1961-м оркестр возглавил Рафаэль Кубелик, затем Колин Дэвис в 1983-м и Лорин Маазель в 1993-м. И вот уже 15 лет, с 2003 года, Оркестром Баварского радио руководит наш соотечественник, выпускник Ленинградской консерватории Марис Арвидович Янсонс.
Мужское обаяние, мягкая интеллигентность, петербургско-прибалтийская любезность в общении маэстро покорили тогда, пять лет назад, заставив с нетерпением ждать следующих его гастролей в столице. И вот, наконец, новая встреча.
17 мая 2018 года – Концертный зал им.Чайковского. В программе три популярных названия. Бетховен, Симфония №3, Рихард Штраус, Симфоническая поэма «Дон Жуан» и «Вальс» Мориса Равеля.
Третья симфония Бетховена имеет подзаголовок «Героическая». Общеизвестен факт отменённого посвящения Наполеону Бонапарту. Узнав, что тогдашний кумир сердец и умов, Первый Консул Французской республики объявил себя императором, композитор в ярости зачеркнул и порвал титульный лист с дарственной надписью.
Интерпретировать хрестоматийное произведение, соблюдая авторские указания и признанные каноны, но при том внося толику своего, неповторимого сиюминутного – высший класс мастерства. Общий настрой этой трактовки «Героической» Бетховена – соразмерность и чувство формы, минимум пафоса и пропагандистской плакатности.
I часть Allegro con brio началась сдержанней привычного, с нарочито правильной кантилены у струнных. Жаркий огонь (буквальный перевод итальянского con brio) в звучании тутти нарастал медленно, начиная с разработки, к завершению части охватив энергетикой сполна.
Траурный марш, II часть, начавшись тоже строго и скромно, тронув благородной искренностью соло первого гобоя, сквозь вязкое фугато к репризе продемонстрировал широчайший динамический диапазон оркестра.
В Scherzo, III части, при чуть заметных неточностях у скрипок и неидеальном первом соло валторн, понравился финал – чёткий, лапидарно выразительный.
Наконец, IV часть, Final, апофеоз. «Героическая борьба завершается победным ликованием» – как указано в Википедии. На самом деле – стремительно изящные вариации на тему ранее написанного Бетховеном балета «Творения Прометея». Любая программность не вязалась с таким исполнением, как яркие драпировки с античным белым храмом. Чистый слушательский восторг от слаженности оркестровых групп и блестящего accelerando в коде.
Повезло сидеть в директорской ложе КЗЧ. Своеобразный, иной чем в зале акустический баланс оркестра компенсировался редкой возможностью наблюдать за Марисом Янсонсом не только со спины. «Поёт как птица» – высшая похвала вокалисту, достигшему абсолютной технической свободы. «Дирижирует как…» – аналогию трудно подобрать, да и не надо!
Но, глядя на седого элегантного маэстро, отметившего в этом году 75-летие, думалось, что симфоническое дирижирование – самое простое и естественное занятие. Ничего лишнего, никакого «драмбалета» рук и корпуса или аффектированного гримасничанья. Само собой – классический фрак с белой сорочкой, что тоже сейчас, увы, уже почти исключение!
Показ вступления солистам или группе – неизменно доброжелательная улыбка. Шквал оваций, первые подношения букетов долго не давали оркестрантам подняться и уйти на антракт.
Второе отделение началось бурно. «Дон Жуан» Рихарда Штрауса, музыкальная поэма по Ленау ор.20 сочинена в 1887-89 годах. Композитор в свои 25 лет был счастливо влюблён, личные переживания придали музыке невероятную чувственную страстность.
Разбирать исполнение Баварцев на составные сложно. «Дон Жуан» буквально вылился на слушателей , накрыв эмоциями как Девятый вал – и страшно, и радостно, и жить хочется с новой силой! Изменился саунд струнных по сравнению с Бетховеном, став предельном плотным, весомым, почти материальным. В нём выделялись яркими мазками короткие соло скрипки.
Опять заворожил гобой, безупречно знаменитую тему возгласили валторны. И хотя, согласно программному содержанию, «образ трагического эпикурейца (Дон Жуан) заканчивается внутренней катастрофой», по завершении опуса Штрауса было чувство сродни пережитому любовному экстазу – абсолютное удовлетворение и лёгкая «послеполётная» усталость.
Завершавший программу «Вальс» Равеля (1920) – «высший момент эволюции симфонической поэмы XX века, …грандиозная картина гибели среди блеска, облечённая в стихию танцевальности», цитируя буклет концерта. Но прежде всего «Вальс» Равеля – одна из самых многокрасочных оркестровых партитур, где есть все голоса, тембры и самые оригинальные их сочетания.
Танцевальное по ритму произведение было сыграно мощно, скульптурно, богато. И, предполагаемо, с ощущением тонкого «поводка», на котором дирижёр удержал в рамках хорошего вкуса свои и коллективные эмоции.
После праздничного вихря «Вальса» дружные аплодисменты побудили артистов к двум номерам «на бис». Контрастней трудно вообразить. Кружевной воздушный Менуэт Боккерини, шлягер, знакомый даже детям. Но каковы струнные!
Накричавшись в Штраусе и Равеле, они кристально чисто на sotto voce сыграли прелестную пьесу.
И, наконец, как крепчайшая настойка после родниковой воды, фрагмент из балета Бела Бартока «Чудесный мандарин» – причудливо пряная музыка, нашпигованная синкопами и диссонансами. Сыгран подарочный «мандаринчик» был великолепно и увлечённо, словно музыканты ничуть не устали.
Вызовы маэстро готовы были продолжаться снова и снова. Но вслед за Первой скрипкой дружно встал весь оркестр и… начались дружеские объятия музыкантов прямо на сцене! Ничего подобного не доводилось наблюдать раньше в других коллективах. А поскольку гендерное соотношение у Баварцев практически равное, смотрелось братание мило и по-семейному тепло.
Говорят, постоянно счастливы только клинические идиоты. Нормальный человек ощущение счастья ловит время от времени. Лучше, чтобы это случалось чаще. Ещё правильней – запоминать такие мгновения, они придают силы в трудах и буднях.
Вот такой «витамин счастья» подарил нам маэстро Марис Янсонс и верный ему Симфонический оркестр Баварского радио.
Татьяна Елагина