Молодой австрийский пианист Ингольф Вундер, диковинный музыкант, который начинал как скрипач и лишь в 14-летнем возрасте переквалифицировался на фортепиано, выступил с клавирабендом в зале Роберта Самута.
Программа вечера на Мальтийском международном музыкальном фестивале включала Фантазию KV 397 Моцарта, сюиту «Детские воспоминания» Алексея Шора и Сонату № 23 Бетховена («Аппассионату»).
“Я схватил Моцарта за косу, он взлетел, коса все растягивалась и растягивалась, как хвост кометы, а я, повиснув как бы на его конце, несся через вселенную. Черт возьми, до чего же холодно было в этом мире! Эти бессмертные любили ужасно разреженный ледяной воздух. Но он веселил…”
Герман Гессе, Степной волк
Отчего-то вспомнился полет Гарри Галлера из «Степного волка» Гессе — во-первых, из-за фамилии героя вечера (Wunder — чудо в переводе с немецкого), во-вторых, по той причине, что клавирабенд Ингольфа Вундера открылся Моцартом. И не чем-нибудь, а ре-минорной Фантазией KV 397, которая так по-моцартовски точна в интерпретации Гилельса и которую многие из нас (каюсь, грешна) любят играть более всего — ибо ее всякий раз можно осмысливать по-иному, впуская в себя новые идеи.
В том, что новые и даже экстравагантные идеи относительно ре-минорной Фантазии допустимы, мы с лихвой убедились вчера — один из самых парадоксальных пианистов современности играл Моцарта с романтической дерзостью, не стесняясь rubato, чем всякий раз оживлял музыкальное время. Срывая с нот покровы академического исполнительства, Ингольф Вундер демонстрировал собственный взгляд на музыкальный текст, усугубленный разностью окраски звука — и были это речи не мальчика, но мужа.
Тем интереснее был контраст, поскольку вскоре Ингольфу пришлось перевоплотиться в мальчика — «Детские воспоминания» («Childhood Memories») Алексея Шора требуют естественного дыхания. Но при этом — кристальной ясности мышления и владения высшей музыкальной математикой.
Чистый ручей шоровской музыки, текучей, мерцающей, подкупающей детской непосредственностью (одна из самых искренних частей сюиты так и называется — Naïveté) артист Deutsche Grammophon перешел танцуя — особенно пленили в его исполнении «Вальс марионеток» и «Первая любовь».
Что ж, «музыка должна высекать огонь из людских сердец», как говаривал Бетховен. «Аппассионату» Ингольф Вундер играл страстно, экспрессивно, отчасти даже в романтическом ключе — порой казалось, что он импровизирует. Все сочинение было построено на умелых контрастах, динамических и фактурных, а в Presto пианист обрушился на клавиатуру с такой энергетической мощью, на какую не решился бы даже мятежный Бетховен.
Замечу, что в зале в этот вечер не было ни одного свободного места — организаторам пришлось выстроить пару дополнительных рядов из срочным образом доставленных стульев. Не удивительно, что под занавес пианист утолил жажду публики «Турецким маршем» (или, если угодно, «Рондо в турецком стиле») в эффектной транскрипции Аркадия Володося, которую Вундер вдобавок ко всему украсил собственными фантазмами.
“Тут дверь ложи открылась, и вошел — я узнал его лишь со второго взгляда — Моцарт, без косицы, не в штанах до колен, не в башмаках с пряжками, а современно одетый. Он сел совсем рядом со мной и сосредоточенно занялся какими-то стоявшими вокруг небольшими аппаратами и приборами, он очень озабоченно орудовал какими-то винтами и рычагами, и я с восхищеньем смотрел на его ловкие, быстрые пальцы, которые рад был бы увидеть разок над фортепианными клавишами.
Задумчиво глядел я на него, вернее, не задумчиво, а мечтательно, целиком уйдя в созерцанье его прекрасных, умных рук, отогретый и немного испуганный чувством его близости”.
Герман Гессе, Степной волк
Лина Гончарская