Интервью с председателем жюри II Всероссийского музыкального конкурса по специальности оперно-симфоническое дирижирование профессором Юрием Симоновым.
— Мой профессор Николай Семенович Рабинович часто повторял: «Дирижёр – это штучный товар!» К этому можно ещё добавить: и эпицентр культуры.
Особенно важна фигура дирижёра в провинции. Там он настоящий «Музыкальный губернатор». Именно он определяет уровень музыкальной культуры всего региона. Именно в его руках планка художественного уровня, которую он ежедневно устанавливает и подтверждает своей репетиционной и концертной работой.
— Вы были председателем жюри предыдущего конкурса оперно-симфонических дирижёров. Чем отличается нынешний конкурс?
— Только результатами. Изменены были названия произведений, но схема заданий на турах осталась та же.
– Мне кажется, что программа этого конкурса более сложна по сравнению с прошлым конкурсом?
– Степень трудности предложенных произведений для некоторых участников действительно оказалась высокой, а их сочетания на 3-м и 4-м турах – особо сложными.
Откровенно говоря, мы рассчитывали на более серьёзный уровень подготовки дирижёров по сравнению с 2011 годом. За четыре года, прошедшие между конкурсами, участники I-го, прошедшие на 1-й тур II-го, – пять из двадцати, – могли бы сделать какие-то выводы. Да и новые дирижёры, решившие участвовать в соревновании, должны были подготовиться лучше. В 2011 году они уже не были детьми и наверняка следили за выступлениями старших коллег.
Если кто-то из них опасался не успеть подготовиться самостоятельно, можно было попросить помощи у своих педагогов.
Программа конкурса составлена с таким расчётом, чтобы жюри имело возможность как можно глубже исследовать и оценить истинные достоинства претендентов. Отсюда – акцент на медленную и более сложную для дирижёра (с точки зрения стилевых и музыкальных задач) музыку: Брукнер – 4-я симфония (2-я часть), Чайковский – 1-я симфония (2 ч.), Рахманинов – 2-я симфония (3 ч.), Прокофьев – 5-я симфония (3 ч.), Шостакович – 5-я симфония (3 ч.), Римский-Корсаков -“Шехерезада” (3 ч.).
– Почему в обязательной части программы отсутствуют венские классики: Гайдн, Моцарт, Бетховен? Это же колоссальный пласт музыкальной культуры, без овладения которой не может состояться ни один дирижёр.
Так же как для российского конкурса в число обязательных должна входить одна из симфоний П. И. Чайковского, или хотя бы часть какой-либо из них.
– Музыка первых двух из упомянутых вами композиторов содержит особый спектр трудностей для дирижёра. Проблемы здесь не столько технические: они больше лежат в сфере духовной зрелости. Не слишком талантливому дирижёру ничего не стоит спрятаться за стабильным темпом музыки, где мануальные задачи не сложны, а тончайшие модификации темпов и прихотливая игра динамикой не так обязательны, а то и вообще спорны.
Я сталкивался с феноменом: если продирижировать любую часть симфонии Гайдна, или Моцарта, (особенно быструю!) в одном темпе, не ставя перед собой никаких сверхзадач, то благополучное, и даже хорошее впечатление будет гарантировано.
Но Ваши слова натолкнули меня на размышления, касающиеся представленных дирижёрами видеоматериалов, по которым комиссия отбирала участников для 1-го тура. Действительно, было бы полезно в будущем просить молодых дирижёров не присылать на «нулевой тур» (просмотр видео) своего дирижирования под фортепиано, а также записи оперной, балетной, или хоровой музыки. Может быть, как раз здесь произведения Гайдна и Моцарта могли бы быть кстати.
Правда, это может снизить общее число желающих участвовать в конкурсе. Ведь далеко не все молодые дирижёры имеют возможность организовать видеозапись своего дирижирования перед симфоническим оркестром.
Об отсутствии в программах симфоний Бетховена я сам сожалею. На конкурсе Академии Санта Чечилия в Риме (1968г.), в котором я имел честь участвовать, весь 4-й тур был бетховенский. У каждого из нас было по три задания, которое назначало жюри. Это было прекрасное и, как теперь модно выражаться, знаковое испытание. Но зато потом был ещё пятый тур!
Что касается симфоний Чайковского, то и здесь вы правы. Правда, по характеру задач, которые мы поставили перед участниками, из трёх первых симфоний более всего подходит 1-я, которая и была предложена во 2-м туре. Что касается последних симфоний, то они настолько популярны у оркестров, что, молодой дирижёр легко может спрятать любые свои слабости за традиционными штампами.
– Не кажется ли Вам, что название конкурса не совсем точно отражает его содержание? Это скорее конкурс симфонических дирижеров. Увертюры к операм скорее тоже жанр симфонический. Если же оставлять в названии оперно-, тогда нужно включать в программу конкурса аккомпанемент певцам, что значительно усложняет и удорожает его проведение.
– Уже I-й конкурс обнаружил слабый уровень подготовки дирижёрских кадров. Тогда комиссия по предварительному отбору просмотрела видеоматериалы 77-ми претендентов. В результате мы с трудом отобрали 20 человек для участия в 1-ом туре! В другой ситуации можно было бы добавить в программу несколько арий из опер. Когда-нибудь – в лучшие времена, возможно, так можно будет сделать. Но не теперь.
К тому же, в период упадка престижа профессии солидный дирижёрский конкурс не должен превращаться в шоу. Наличие аккомпанементов отвлечет комиссию, – я уже не говорю про публику, – от сосредоточенного исследования основного вопроса: действительно ли молодой человек получил какие-то основы школы, или он ловкий шоумен? Есть у него природная музыкальность, или он умело притворяется?
А если вспомнить о сопутствующих проблемах: певец (певица) должны будут в течение двух дней много раз подряд исполнять одни и те же произведения. Иначе – как сравнивать уровень работы дирижёров? Или: одни и те же арии должны будут петь разные певцы? Но тогда это не будет объективно! А если вокалист заболеет, а если…
Что касается формального несоответствия программы конкурса его названию на бумаге, то пока на это, видимо, придётся закрыть глаза. Думаю, вы со мной согласитесь, что необходимость в объективной оценке уровня воспитания дирижёров – более важный вопрос!
Кстати, ваше определение нашего конкурса как «конкурс симфонических дирижеров» не принижает уровень его престижа. Скорее наоборот: конкретизирует и заостряет его более высокую профессиональную направленность. Может быть, лучше вернуться к старому названию, с которого конкурс начинался? Но, с поправкой – «Всероссийский конкурс дирижёров».
– После каждого тура заседания жюри длились не менее двух часов. Как проходил отбор прошедших на следующий тур и распределение мест лауреатов: механически по сумме проголосовавших «за», или окончательному решению предшествовало обсуждение каждой кандидатуры всеми членами жюри?
– Механический подход в вопросе определения уровня исполнительского и мануального мастерства дирижёра исключён в принципе. Единственно возможный стиль работы – длительное, без ограничения времени, ежедневное, причём, неоднократное обсуждение каждого дирижёра каждым из 11-ти членов жюри.
Дело в том, что дирижирование – особо трудный, ещё недостаточно изученный и не до конца понятный для широкой общественности вид музыкального исполнительства. Он настолько сложен, что только скрупулёзная и длительная дискуссия профессионалов, способных оценить весь комплекс задач, стоящих перед молодым дирижёром, может обеспечить условия для принятия компетентного и оптимального в данный конкретный момент решения.
– Почему жюри приняло решение не присуждать первую премию? Следует ли из этого, что состав прошлого конкурса был сильнее, чем на этом?
– На церемонии открытия я высказался неосторожно, предположив, что состав участников нынешнего конкурса будет сильнее предыдущего. Формальная логика говорила за то, что для дирижёров, часть которых работает с профессиональными коллективами, четыре года самостоятельной работы не должны пройти зря.
Однако, на обсуждении результатов 3-го тура оказалось, что практическая деятельность, к которой так стремятся все молодые дирижёры, не обеспечила некоторым из них личный творческий рост. Видимо, погрузившись с головой в производственную текучку, они не успевали следить за качеством своего дирижирования. А втянувшись в этот поток, совсем перестали «чистить пёрышки».
Академическое дирижирование – комплекс качеств, которые уже должны присутствовать – пусть в небольших порциях у начинающего обучение молодого человека. К моменту оценки дирижёра в условиях конкурса они должны быть развиты в нём настольно, чтобы жюри смогло их заметить и оценить. Если в течение всей дальнейшей жизни они не будут развиваться, то не смогут обеспечить дирижёру постоянный рост его мастерства, и мы получим за пультом не профессионала высокого класса, а стоящего рядом с оркестром дежурного с музыкальным дипломом.
Руководствуясь высокими требованиями, которые разделяло всё наше жюри, мы не смогли выделить из 20 выбранных нами ранее молодых дирижёров одного, у кого в комплексе оказались бы достаточно развиты все необходимые компоненты дирижёрской профессии. Иначе говоря, в этот раз при переходе от тура к туру у нас не было фаворита, как это было на прошлом конкурсе с Д. Ботинисом.
– Могли бы Вы охарактеризовать наиболее сильные стороны финалистов?
– Как я уже говорил на церемонии награждения лауреатов, дирижёрская профессия зиждется на «трёх китах», или трёх талантах.
Первый – музыкальный талант. В него входит множество составляющих. Но главные из них: общая культура, музыкальная культура, музыкальный вкус и музыкальные идеи.
Будущий дирижёр должен быть не только человеком, играющим на каком-нибудь инструменте и бойко рассуждающим о музыке, а по-настоящему глубоко музыкальной личностью. Настолько, чтобы иметь свои исполнительские идеи и иметь право давать советы музыкантам оркестра.
Второй талант – дирижёрский. Кратко: наличие внутренней энергии, то есть, достаточно мощного внутреннего темперамента, а не внешней показухи.
Третий – мануальный. Это – способы и приёмы воздействия на играющих. В мануальную часть техники дирижёра входят: взгляд, движения палочки, рук, головы, туловища… Точнее – движения всех точек тела, которые могут быть видны музыканты оркестра.
У наших финалистов среди набора качеств все эти таланты есть, но, как это нередко случается, у каждого в комплекте чего-то не хватает, или какое-то качество не настолько развито, чтобы быть заметным и правильно «работать» на художественный результат.
– Кого из других молодых дирижёров, кроме четверых, прошедших в финал, Вы могли бы отметить как перспективных? За что их можно было бы похвалить?
Из не прошедших на 4-й тур мне понравился Иван Демидов (Санкт-Петербургская консерватория, класс А. С. Дмитриева). Я заметил его ещё на просмотре видеоматериалов с 1-ой симфонией Брамса. Он обладает большой порцией энергии и имеет свой взгляд на темпы и звучание.
Обидно, что его техническая скованность и мануальная однообразность мешает ему раскрыться. Желаю ему поскорее преодолеть свои слабости и начать двигаться вперёд.
– А чего не хватало у конкурсантов в принципе? За что их надо бы поругать? Есть ли какие-то недостатки, общие для их поколения?
– Некоторые участники слишком много репетиционного времени тратят на разговоры во время остановок оркестра. Неумение дирижёра кратко выражать свои мысли раздражает и утомляет оркестрантов.
И ещё: за недостаток музыкальности ругать не имеет смысла: как говорится: «чего нет – того нет». А вот за небрежное отношение будущих дирижёров к мануальной оснащённости и аккуратности в поведении за пультом досадно. Или они по наивности недооценивают роль техники в общении с оркестром, или их педагоги не понимают, что, не придавая значения мануальной составляющей в воспитании студента, они обезоруживают его как перед оркестром, так и перед решением поставленных им же творческих задач.
– Сейчас в сети доступны записи многих музыкальных сочинений в великолепном исполнении великих дирижёров. Не таит ли практика слушания множества записей потерей индивидуальности молодыми дирижерами? Не слишком ли велик искус копирования? Как найти проход между Сциллой самостоятельного «изобретения велосипеда» и Харибдой копирования великих?
– Если индивидуальность есть – её нельзя потерять. Но если она ещё недостаточно ярко выражена, то слушание хороших записей только полезно.
В период обучения дирижёра главное для него – школа. Приобретение правильных и полезных навыков закладывается в начале пути, а индивидуальный взгляд на вопросы интерпретации вырабатывается с началом практики и затем совершенствуется всю жизнь.
Слушать и сравнивать различные трактовки в записях совершенно необходимо. И чем больше – тем лучше. Этим дирижёр экономит время, которое ему очень понадобится для кристаллизации своего оригинального взгляда на трактовку уже известных ему произведений.
Кстати, хорошее копирование – тоже признак таланта. Неспособность копировать говорит об отсутствии у дирижёра умения приспосабливаться к другим творческим позициям. А это уже говорит об отсутствии у него ансамблевой гибкости, что в свою очередь может создавать ему непредвиденные трудности.
В искусстве дирижирования всё связано. Дирижёр должен быть безусловным лидером играющих под его управлением музыкантов. Однако, он «делает» музыку совместно с музыкантами. Следовательно, должен не только уметь подчинять их своей творческой воле, но и в определённых ситуациях обязан учитывать их сформированные ранее рефлексы и творческие предложения.
– Как Вы оцениваете общую атмосферу конкурса и в жюри, и в среде конкурсантов?
— Атмосфера в жюри была исключительно тёплой, доверительной и, в то же время, деловой. Ежедневные обсуждения всегда начинались с нового члена жюри. Каждый из нас выступал без ограничения времени и, если хотел, по нескольку раз. Члены жюри, имевшие среди участников конкурса учеников, высказывались последними и никогда не позволяли себе оказывать давления на коллег. Председатель всегда высказывался самым последним. Решения по большинству участников конкурса принимались единогласно. В случае особого мнения кого-то из жюри – подавляющим большинством.
Кстати, решение о неприсуждении 1-й премии было принято сразу и единогласно.
Особой дружбы среди дирижёров я не заметил. И это жаль. В наше время молодёжь была добрее. Возможно, мне это показалось?
Грустно, что в этот раз с нами в жюри не работали два замечательных музыканта и дирижёра: Саулюс Сондецкис и Эри Клас. Они прислали на наш конкурс приветственные письма, которые я вам с удовольствием предоставляю.
– После первого тура на оглашении его результатов вы настоятельно рекомендовали конкурсантам, не прошедшим в следующие туры задать вопросы членам жюри, или просто побеседовать с ними. Многие конкурсанты последовали вашей рекомендации? Много ли ребят обратились с вопросами лично к Вам не как председателю жюри, а как профессору?
– Я видел, как не прошедшие на следующие туры дирижёры беседовали с моими коллегами по жюри. Некоторые из дирижёров подходили и ко мне.
Я люблю молодёжь, и мне доставляет удовольствие давать советы тем, кому это действительно интересно и нужно. Но,… постоянно вертится в голове вопрос: с 1998 года я работаю в России. Почему же они раньше не подходили ко мне с каким-нибудь вопросом? Ведь это уже давно могло принести им какую-то пользу.
Вижу только два объяснения: либо они искренно считали, что стоят на правильном пути, либо их запоздалый подход ко мне является дипломатическим актом на будущее.
Хочется надеяться, что молодые дирижёры серьёзно задумаются над тем – почему в конкурсных условиях они не продвинулись выше. Наше жюри – исключительно доброжелательные и порядочные люди. Никто из нас не считает себя умнее всех. Вся наша совместная работа была посвящена только одной цели – выявить талантливых молодых дирижёров. Это было непросто. Мы довольны результатом, поскольку ни в одном решении не пошли против своей совести.
А есть 1-я премия или нет – для русской музыкальной культуры не так уж важно. Жизнь рано или поздно всё ставит на свои места. Кстати, не только я, но и другие музыканты в своё время не получили на Всесоюзных конкурсах 1-е премии. И ничего… – работаем.
– Что Вы хотите пожелать всем конкурсантам?
– Неустанно работать над повышением своей музыкальной культуры. Особо важная задача – найти музыку в себе. Постараться полюбить её со всей искренностью и пронести эту любовь до конца жизни.
Продолжая работать, не забывать о совершенствовании своего дирижёрского аппарата. Помнить, что без рационально и эстетично организованных движений невозможно стать большим артистом.
Беседовал Владимир Ойвин
Юрий Симонов
Стремительный карьерный рост, уникальная работоспособность, всемирная популярность, отменный художественный вкус, просветительский дух, доброжелательность и обаяние, – что еще можно добавить о главном дирижере Академического симфонического оркестра Московской филармонии Юрии Симонове? Факты говорят сами за себя. Уроженец Саратова (1941), выпускник Ленинградской консерватории по классу альта (у Ю. Крамарова) и дирижирования (у Н. Рабиновича) становится в 26 лет главным дирижером в Кисловодской филармонии, через год — первым советским дирижером победителем международного конкурса в Риме, а в неполные 29 лет – главным дирижером Большого театра, где трудился на протяжении более 15 лет (рекордный для такой должности срок).
В 1980-90-е годы Ю. Симонов осуществляет оперные постановки на сценах крупнейших театрах Европы и Америки («Евгений Онегин» и «Травиата» в лондонском Ковент-Гардене, «Хованщина» в Сан-Франциско, «Пиковая дама» в Париже и др.), выступает с ведущими оркестрами мира. Он – приглашенный дирижер филармонического оркестра Буэнос-Айреса (начало 90-х), музыкальный директор Национального оркестра Бельгии (1994-2002), основатель оркестра «Лист-Вагнер» в Будапеште. За 30 лет работы с Венгерским национальным оперным театром дирижер поставил 10 опер Вагнера, включая монументальное «Кольцо нибелунга», и это, не считая концертов со всеми будапештскими симфоническими оркестрами.
С 1998 года Ю. Симонов занимает пост художественного руководителя и главного дирижера Академического симфонического оркестра Московской филармонии. За эти годы коллективом сыграно более 200 программ. Состоялись гастроли по России и за рубежом – от Великобритании до Японии. Оркестр ведет огромную просветительскую работу, выступая в городах России в рамках программы «Всероссийские филармонические сезоны», участвует в различных фестивалях и конкурсах. Одним из востребованных проектов стал цикл детских концертов «Сказки с оркестром» с участием звезд театра и кино. За этот проект Ю. Симонов был награжден Премией мэрии Москвы в области литературы и искусства.
Активную творческую деятельность дирижер сочетает с преподавательской. Он преподаёт в Московской консерватории (1978 – 1991), а с 2006 г. в Санкт-Петербургской консерватории; делится своим искусством на мастер-курсах в Будапеште, Лондоне, Тель-Авиве, Риге, Алма-Ате. В 2013-14 гг. проводил мастер-классы для молодых дирижеров в стенах Московской филармонии. Был членом жюри престижных дирижерских конкурсов (Флоренция, Токио, Будапешт). В 2011 г. был председателем жюри Первого Всероссийского конкурса дирижёров. В ноябре 2015 г. возглавляет жюри Второго конкурса дирижёров.
В марте 2016 г. торжественным концертом в КЗЧ будет праздноваться 75-летний юбилей маэстро.
Дискография Ю. Симонова представлена записями на фирмах «Мелодия», EMI, CollinsClassics, Hungaroton, LeChantduMonde, Sonora и других, а также видеофильмами его спектаклей в Большом театре.
Юрий Иванович Симонов — народный артист СССР, профессор, кавалер российских орденов Почета и «За заслуги перед Отечеством» IV степени, награждён орденами Венгрии, Румынии и Польши.