24 января 2016 я посетил удивительный концерт, проходивший в концертном зале Мариинского театра. Это был такой вечер, который оставляет впечатление на всю жизнь.
В первый день моего пребывания в прекрасном заснеженном Петербурге, я услышал великую, вечную музыку в невероятном исполнении. Без внешней игры в аутентизм, без старинного инструментария, без виньеточных кривляний, но и без условно романтического жирного пафоса, звучал настоящий, сущностный Моцарт.
Свежий, лёгкий, насыщенный упругой пластикой, чёткостью классических линий и благородной ясной лирикой. Исполнялись 26 симфония, Адажио и Фуга до-минор и кантата «Погребальная музыка» (солисты – Анна Шульгина и Ярослав Петряник, хоровые партии – ансамбль Академии молодых оперных певцов Мариинского театра).
А во втором отделении было то, что, к огромному сожалению, так редко звучит в нашей стране – два вневременных шедевра великого русского композитора Бориса Александровича Чайковского – кантата «Знаки зодиака» (с замечательной солисткой Марией Баянкиной) и один из лучших в XX веке Концертов для фортепиано с оркестром
Фортепианную партию исполнил Никита Мндоянц – его игра обладала необычайной энергетикой и глубинной прочувствованностью, по-настоящему ощущалась его влюблённостью в ту музыку, которую он исполнял.
Сочинения Бориса Чайковского, блестяще исполненные на концерты – не просто гениальные творения выдающегося мастера – это та нить, за которую должно держаться всем настоящим современным композиторам, позволяющая и двигаться в будущее, и быть сцепленным со всем предыдущим музыкальным космосом.
Камерным оркестром Мариинского театра дирижировал Николай Хондзинский – музыкант высочайшей профессиональной культуры и неподдельного музыкального вкуса. На мой взгляд, один из самых самобытных молодых дирижёров, среди записей которого, сделанных совместно с камерной капеллой «Русская консерватория» есть те, которые по мнению английского рецензента Марка Робертса «вряд ли кто-то сможет превзойти по качеству в обозримом будущем».
По моей просьбе, Николай Павлович согласился дать интервью.
— Здравствуйте, Николай. Ваш концерт в Концертном зале Мариинского театра 24 января – ярчайшее событие в нашей концертной жизни. После вашего выдающегося прошлогоднего выступления «Звук создан Богом» было вполне ожидаемо, что вас пригласят с новой программой ещё раз. Расскажите, а как завязалось ваше сотрудничество с Мариинкой?
— Мариинский театр – как мне кажется – это уникальное явление не только для нашей страны, но и в общемировом масштабе. И речь не только о ежедневных спектаклях и концертах на трех сценах в Санкт-Петербурге, хотя и это само по себе уже потрясает воображение – ни один театр в России (впрочем, возможно что и в мире) не может сравниться с Мариинским по объему и качеству репертуара (только здесь в России можно услышать вживую тетралогию Вагнера и многие другие его оперы, только здесь – такое разнообразие постановок Верди, Пуччини, Римского-Корсакова, Прокофьева, Р. Штрауса и многих других).
Еще будучи студентом я часто приезжал сюда, в основном на Вагнеровские спектакли – «Парсифаль», «Тристан и Изольда», «Лоэнгрин». Попадая в Мариинский театр, складывается ощущение, что оказываешься в отдельном государстве-в-государстве.
Но как мне кажется, главное, что отличает этот театр, этот грандиозный театрально-концертный организм от любых, даже самых масштабных организаций подобного рода – это то, что весь механизм существования Мариинки сосредоточен в одних руках – В. А. Гергиева. И в моем случае участие «Русской консерватории» в концертном сезоне Мариинского театра стало возможным благодаря отзывчивости Валерия Абисаловича и его бескорыстному стремлению помогать тем молодым музыкантам, кто в музыке ищет именно музыку.
— Ваша камерная капелла «Русская консерватория» на высочайшем уровне записала ряд ранее неизвестных и не звучавших произведений – скажите когда и как зародилась идея создания этого коллектива? Кто Вам помог в вашей деятельности и есть ли дальнейшие перспективы у оркестра?
— Я бы сказал так: было два основных фактора, благодаря которым коллектив был создан – это безумная идея и вера в возможность ее воплощения. Идея заключалась в осуществлении первой в мире записи всех хоровых сочинений Виссариона Яковлевича Шебалина, замечательного русского композитора середины ХХ века, мастера хоровой миниатюры.
Был еще один очень важный, едва ли не главный аспект этой безумности: компания, которая должна была издать диск – это лондонская «Токката классикс», релизы на диски этой фирмы появляются в журнале «Граммофон», дистрибьюция ориентирована исключительно на просвещенную европейскую аудиторию. Это первый фактор.
Второй фактор – благодаря которому коллектив возник из небытия – это вера моего учителя, Юрия Борисовича Абдокова, в то, что я смогу собрать с нуля коллектив, смогу достичь высоты требуемого качества и предложить свою уникальную трактовку.
Для чего создавалась «Русская консерватория» – ответить просто: хотелось творить. Хотелось найти себя в музыке. Делать что-то новое. Конечно, еще важный момент – коллектив и тогда, и сейчас – состоит из единомышленников. Из музыкантов, которым интересно играть, познавать музыку, искать в ней себя, отражения времени и вечности. Однако, что касается перспектив существования – что говорить, сейчас очень сложное время. Но я верю, что то, что сделано для вечности, рано или поздно станет достоянием жизни.
— При создании молодёжных коллективов обычно сохраняются товарищеские отношения между исполнителями и дирижёром. Не мешало ли это работе или ваше общение сразу регламентировалось дистанцией между дирижёром и оркестрантами?
— Знаете, да, это не простой вопрос. Мне всегда очень хотелось, чтобы каждый из тех, кто приходит ко мне, чувствовал, что это не я занимаюсь творчеством благодаря труду всех музыкантов, но что музыка рождается из нашего общего усилия. Я убежден – только когда каждый музыкант в оркестре, даже в большом, увлечен музыкой, она может прозвучать по-настоящему полно.
Хотя, конечно, бывало и такое, когда музыкант в коллективе принимает мою открытость как слабость или неуверенность в себе – увы, в итоге приходилось расставаться. В первые годы дирижёрской работы я очень переживал, когда случались подобные ситуации: мне казалось это личным предательством. Однако со временем привык: если нам не по пути в музыке, если музыкант не готов отдаваться нашему общему делу – расстаемся. Мы живем в эпоху воинствующего цинизма, здесь никуда не денешься.
— Расскажите о той музыке, которая исполнялась вашей капеллой.
— Репертуар «Русской консерватории» расширяется в двух направлениях: это преимущественно русская музыка ХХ и ХХI веков и музыка эпохи барокко. На сегодняшний день удалось сыграть или записать (многое впервые) – музыку В.Я. Шебалина, Г.В. Свиридова, Ю.Б. Адбокова. В работе проекты из музыки Б.А. Чайковского, Н.И. Пейко и других русских мастеров.
Из барочной музыки – это, конечно, в первую очередь Я.Д. Зеленка, многие сочинения которого я исполнил с капеллой впервые в России, а некоторые – впервые в общемировой концертной практике, по крайней мере со смерти Зеленки в 1745 году.
Важнейшее место в репертуаре капеллы занимают баховские духовные кантаты, которые еще никогда не исполнялись в России целиком. А также – ряд сочинений Вивальди, Пизенделя, Генделя, Телемана, многие из которых были так же исполнены в России впервые.
— А какие задачи вы ставили перед собой и камерным оркестром Мариинского театра при подготовке к концерту 24 января? Было ли сложно добиться в Моцарте особого, но стилистически естественного звучания, минимизировав штрих вибрато?
— Во-первых, не могу здесь не сказать несколько слов об оркестре Мариинского театра. Это великолепный, феноменально сыгранный оркестр, готовый работать в абсолютно любой рассадке. – а я неоднократно сталкивался со сложностями в этом вопросе: для очень многих оркестров это камень преткновения.
Правда, в вопросах штриховой интерпретации музыки Моцарта этот оркестр более привычен к постромантической традиции, и здесь было много интересной работы для меня – я хотел не просто подчинить музыкантов своему взгляду на интерпретацию, а попытаться увлечь их и дать им возможность внутренне принять ту штриховую и фразировочную закономерность, которая мне кажется более естественной в исполнении Моцарта в наше время.
— В этом году отмечается юбилей великого композитора Бориса Александровича Чайковского. Когда вы познакомились с его музыкой? Как вы думаете, почему ведущие оркестры нашей страны так мало исполняют гениальные творения Бориса Чайковского?
— Мне сложно говорить о логике в развитии музыкальной жизни в стране. Почему не исполняется «Севастопольская симфония»? «Симфония с арфой»? «Подросток»? Мне кажется, если бы Б.А. Чайковский написал бы только три этих сочинения – он уже обессмертил бы свое имя, особенно будь он композитором любой другой страны. А «Знаки Зодиака» и Фортепианный концерт? Виолончельный концерт и Вторая симфония?
И ведь на самом деле – что еще больше поражает при знакомстве с его музыкой – каждое из сочинений Б.А. Чайковского уникально. Нет ни одного «проходящего» опуса, сочинения, скомпилированного из «отжитых» идей. Меня впервые познакомил с его музыкой мой близкий друг – замечательный дирижер Ариф Дадашев. А в последствии мой учитель – Ю. Б. Абдоков – открыл мне музыку Б.А. Чайковского в абсолютном, если можно так выразиться, ракурсе.
Повторюсь, мне сложно понять, почему так мало исполняют музыку Б.А. Чайковского. Почему не исполняют музыку Н.И. Пейко. Почему не исполняют музыку Г. Попова. Почему многие шедевры Г.В. Свиридова возвращаются на концертную эстраду благодаря «Русской консерватории», например, а не другим, замечательным государственным коллективам.
— Вполне возможно, проблема в том, что мало дирижёров и исполнителей могут на должном профессиональном уровне исполнить сочинения Чайковского или других перечисленных мастеров. А кто для Вас в Вашей профессии был ориентиром во времена обучения в консерватории и остались ли эти ориентиры поныне? Какие сочинения для вас «необходимы» к исполнению?
— Кажется еще в период моей учебы в Гнесинском училище фигура Е.А. Мравинского приобрела для меня особое значение. Затем, уже учась в консерватории, я решил попытаться найти его ученика, преемника его школы. Так состоялось мое знакомство с выдающимся музыкантом нашего времени – Эдуардом Афанасьевичем Серовым. По разным причинам мне не удалось официально заниматься в его классе в Санкт-Петербургской консерватории, однако в течение нескольких лет я имел возможность заниматься с ним.
Собственно говоря, из оставшихся для меня ориентиров со времени консерватории – это Е.А. Мравинский и Э.А. Серов, который, кстати, исполнил ряд премьер сочинений Б.А. Чайковского и которому принадлежит несколько эталонных, на мой взгляд, записей.
Конечно, со временем я открыл для себя целый ряд великих, без преувеличения, зарубежных музыкантов ХХ столетия, работающих и поныне – это и сэр Дж. Э. Гардинер, и Н. Арнонкур, и Ф. Херевеге, это целая плеяда мастеров следующего поколения – Марк Минковски, Кристиан Тильман и многие другие. Увы, часто в стенах консерваторий эти фамилии вызывают недоумение. Я стараюсь учиться у каждого, кто поразил меня.
— А какие сочинения для вас «необходимы» к исполнению?
— Из необходимых – это «Севастопольская симфония» Бориса Чайковского, «Симфонические танцы» С. Рахманинова, это 1-я симфония Н. Пейко, 2-я симфония Мясковского. На самом деле, продолжать можно очень долго. Это и симфонический и оперный репертуар, творчество гениев разных эпох. И хотя в списке будут как часто звучащие сочинения, так и почти неисполняемые – в каждом из них есть нечто, что заставляет меня стремиться к исполнению.
Есть сочинения, записями которых я не могу удовлетвориться, и мной движет жажда услышать эту музыку вживую так, как я слышу внутренне. Есть и такие партитуры, как, скажем, «Тристан и Изольда» или те же «Симфонические танцы», которые были записаны десятки раз, и существуют роскошные записи с прославленными оркестрами и дирижерами, но все же любовь к этой музыке и желание прикоснуться к ней лично ставят эти сочинения в тот же ряд.
— Музыка – вещь непостижимая и её понимание в конечном счёте сводится к интуитивному. Что для вас самое главное в музыке? Чем должна обладать по-настоящему великая музыка, вне зависимости от её стилистики и времени написания, как 26 симфония Моцарта или «Знаки зодиака» Бориса Чайковского? Как научиться это понимать – как отринуть моду, ложные авторитеты, конъюнктуру и псевдоучёный снобизм и понимать искусство как истину?
— По слову Блаженного Августина – музыка является одним из даров Божиих. И этот дар – некий «надсловесный» язык, пользуясь которым можно славить Творца, как об этом пишет псалмопевец, можно и совершать молитвы. И поскольку язык этот имеет божественную природу, владение им или стремление к овладению может приблизить нас к Богу. Может дать понять нечто такое, что другими путями понять невозможно. Музыка может сделать Божие присутствие ощутимым, хотя бы на время. И даже для человека не только нецерковного, но и даже не верующего.
Конечно, я убежден, что музыка не должна быть развлечением, впрочем как и любое искусство. Да, необходимо усилие человека для того чтобы уши открылись для слышания музыки. Так же, как и для обучения любому ремеслу. Как и усилие для того чтобы быть в Церкви, чтобы жить по заповедям. Но, как и в других случаях, самое сложное – это первый шаг. С каждым следующим открываться будет все больше и больше.
Я могу сравнить этот путь с подъемом на горную вершину. Достигнув её, оглядевшись по сторонам, захватывает дух от открывшейся красоты. Однако, посмотрев наверх, оказывается, что это вовсе не вершина горы, а лишь малая ее часть – а до настоящей вершины еще долгий путь. И этот путь до следующей вершины есть всегда.
Что интересует современное общество можно легко судить по тому, чем сейчас заполнены социальные сети. Но во всякое время есть и будут те, кто, чувствуя пустоту внутри, ищут решения вопроса: откуда она? И, лишь найдя ответ на этот вопрос сознательно, решают, чем заполнить ее. Возможно, часто это происходит опытным путем. Заполняя черные дыры в своей душе, стремиться понять – что заполняет пустоту, а что расширяет границы этого пустого пространства.
Музыка – есть нечто доступное для каждого желающего. Эти двери не заперты, но их необходимо открыть. Вероятно, это верное утверждение, что классическая музыка – удел «избранных». Есть только одно маленькое и решающее дополнение: этим избранным можно стать самостоятельно. Музыка объединяет тех, кто ее слышит. Тех, кто хочет ее услышать.
Я абсолютно уверен, что и в наше время музыка может объединить и представителей интеллектуальной элиты, и простого слушателя, подготовкой которого будет являться только открытое сердце.
Беседовал Александр Тлеуов