Встреча с Майей Плисецкой всегда таит интригу – столь непредсказуема великая балерина. Ее приезды в Москву вызывают ажиотаж в рядах балетоманов. Уже не первый раз Майя Михайловна, с которой всегда было трудно договориться об интервью и держать удар перед ее афористичными и даже дерзкими ответами, поражает тем, как охотно и подробно отвечает на вопросы корреспондентов.
В конференц-зале магазина “Буква” легендарная балерина представила свою новую книгу – “Тринадцать лет спустя”. Встреча проходила в памятный для героини день – годовщину свадьбы с Родионом Щедриным. Напомним, что первые мемуары “Я, Майя Плисецкая” стали бестселлером. Нынешние – с белоснежным силуэтом балерины на алом фоне обложки, перекликающимся с супером первых, – тоже приоткрывают немало тайн.
– Первая ваша книга называлась “Я, Майя Плисецкая”. Не поясните ли название второй – “Тринадцать лет спустя”?
– Мне сейчас задают много вопросов о книге, и отвечать на них трудно, потому что ведь обо всем написано. Хотелось бы, чтобы сначала книгу прочитали. Если начну рассказывать, то читать будет уже не так интересно. Могу сказать только, что в книге описаны события тринадцати лет, начиная с 1994 года до мая нынешнего. Потом тоже происходило что-то интересное, но… книга была уже сдана.
– Чем открывается книга?
– Рассказом о Международном балетном конкурсе “Майя”, который проходил в Петербурге в 1994 году. С него началась моя книжка. А первую, “Я, Майя Плисецкая”, выпустили как раз к этому конкурсу. Меня все время спрашивали, когда будет продолжение, будет ли что-нибудь дальше, но я твердо отвечала: “Подождите”. Потому что наперед не знала, какие предстоят события, будут ли они интересны для людей читающих. Но в жизни случилось немало разного и событийного, и постепенно получилась новая книжка. Теперь – читайте, думаю, будет интересно.
– Один из работников издательства рассказывал, что вы не допускали правки своего текста. Речь шла о первой книжке, а вторую – тоже писали сами или надиктовывали, как это часто случается?
– Писала сама. У меня было много поездок вместе с Родионом Константиновичем на его концерты, творческие вечера. Везде, во всех странах мира, проходили его выступления с лучшими музыкантами. Мне это очень интересно. Знаете, как это замечательно! Знаете, как замечательно, что я не должна бежать в класс заниматься! Когда Щедрин репетировал или был занят, я писала. В самолете, в машине. Иногда написанное в дороге сама разбирала с трудом, но тем не менее дело шло. В общем, все заняло у меня полтора года, хотя я и забыла точно число, когда начала писать. Работа была очень интенсивной.
– Ваша первая книга не всем пришлась по вкусу из-за резкой и бескомпромиссной позиции, а нынешняя – мягче или столь же беспощадна?
– Писала точно, как было, и не думала о том, кому написанное понравится, кому – нет. Будут и те, и другие. Мною руководила правда – это было главное. Все, что написано и в первой, и во второй книгах – абсолютная правда, без толики художественного вымысла.
– В мемуарах единственная цветная фотография – лебедь с рыжими перьями на голове. Это компьютерные фантазии?
– Нет. Однажды на озеро прилетел лебедь с рыжей головой. Это его фото. Дальше я вам ничего не скажу. О том, как это было – читайте в книжке.
– А не было ли мысли написать роман, например – про любовь? <
– Романы пишут все, а то, что написала я, – никто.
– Вас относят к редкому разряду магических женщин. Согласны?
– Разве я должна об этом говорить? Об этом должны говорить другие. Есть магическое или нет? Я не знаю. Это всегда видно со стороны.
– А какие вы любите читать книжки?
– Люблю историю, особенно нашу историю. И в этом увлечении мне очень помогает Эдвард Радзинский, все книги которого я прочитала.
– Недавно весь мир отметил ваш юбилей, теперь настал черед торжеств Родиона Щедрина. Собираетесь как-то участвовать в празднованиях?
– Как я могу участвовать? Могу только танцевать, но этого не требуется. Произведения Щедрина будут звучать в исполнении лучших музыкантов и дирижеров. То, что произошло несколько дней назад, невозможно забыть: Валерий Гергиев дирижировал оперой “Очарованный странник”. Дирижировал совершенно потрясающе. Переполненный зал не дышал – такое не каждый день бывает. Успех громадный, за гранью всех мыслимых пределов. Что еще можно желать?
Вы знаете, для художника признание – это все. Щедрин и его произведение получили полное признание. Это был его подарок – сегодня день нашей свадьбы. Сорок девятый. Многое еще предстоит – в декабре у Родиона Константиновича юбилей, и будет много исполняться произведений разными оркестрами, разными дирижерами, что я в волнении и предвкушаю.
– Ваш юбилей вернул на подмостки Большого театра “Кармен-сюиту”. Связывают ли вас какие-нибудь перспективные планы с театром, ведь ремонт родного для вас здания Большого в ближайшем будущем завершится?
– Увы, я не вижу скорого завершения ремонта Большого театра. Пока у меня настроение в этом смысле абсолютно пессимистическое. Я не верю в скорое окончание строительства.
О планах говорить трудно, потому что мы живем на три дома и в Москве бываем редко. Впрочем, редко бываем везде. Германия издает Щедрина и заказывает ему музыку. За последние годы Щедрин очень много написал благодаря заказам, они идут без конца, только успевай. Мы раньше только слышали, что Моцарту и Баху музыку заказывали. Говорят, написано по вдохновению. Все ерунда. По заказу писали. Если за неделю не напишешь – больше заказа не получишь. Властелины были. И как это хорошо, что такая существовала дисциплина, благодаря которой появилось много великой музыки.
Все время переезжаем и не знаем, где будем завтра. И так в течение всех последних лет – почти десяти. В Москву, домой, возвращаемся, часто бываем в Литве – Родион Константинович там много пишет, ведь там тишина абсолютная, нет рядом ни заводов, ни фабрик, ни людей, ни машин. Чистый воздух. Он пишет и в других местах, когда того требует срочность.
Необязателен и рояль, он пишет на столе, потому что у него в голове весь оркестр. Как это происходит – абсолютно непостижимо. Хотя мне когда-то сказал Шостакович: “Если есть мысли, то и в собачей будке напишешь”. Комфорт не обязателен, если действительно у тебя есть идеи.
– Вы до сих пор танцуете, в том числе и на недавнем вашем вечере в Мадриде.
– Сейчас танцую с превеликим удовольствием номер “Аvе, Майя”, который поставил для меня Бежар. Могу сказать с радостью и не для того, чтобы похвалиться, что в Испании, в Королевском оперном театре, я станцевала лучше, чем на своем московском юбилее. Успех был огромный, пришел принц Бурбон. Все по-настоящему.
– Ваши поклонники знают, какая вы увлеченная болельщица. К спорту не охладели?
– Спорт – это великое открытие человечества. Ему уже почти три тысячи лет. Спорт – это восторг, мы его обожаем. И Родион Константинович, и я – поклонники футбола. Когда мы в Мюнхене, то не пропускаем ни одного матча, знаем футболистов по именам. В посвященном мне альбоме, выпущенном Карденом, есть мое фото с Платини. Спорт – это “цивилизация” не только тела. Иногда говорят, что спортсмену не надо думать. Надо. Еще как надо!
У меня вызывает восторг Елена Исимбаева. Когда так прыгали женщины? Балет связан со спортом, который оказал на наше искусство огромное влияние. Растяжки, шаги, новые манеры пируэтов – все идет от спорта. На футболистов смотрю, как на современных гладиаторов: какие они фантастичные, мощные, какая у них техника! Пеле сказал, что в его время такой техники не было.
Я тоже могу сказать, что в мое время в балете такой техники, как сейчас, не было. И это замечательно, что она появилась! Правда, поскольку я максималист, мне бы еще хотелось, чтобы современные танцовщики слушали музыку. К сожалению, очень часто техника затмевает все: музыка сама по себе, балерина сама по себе, и музыка ей… не мешает. Это неправильно.
– На футбольных матчах фанаты, наверное, узнают Майю Плисецкую?
– Фанаты другие, и они меня не знают. Тут односторонняя любовь: я люблю футбол.
– Сейчас в России бум фигурного катания, а как у вас складываются с ним отношения?
– Мы всегда смотрим соревнования, но так, чтобы это было “ах!”, как с футболом, конечно, нет.
– Сегодня годовщина вашей свадьбы с Родионом Щедриным. Как вы сумели на протяжении долгих лет сохранить любовь и брак?
– Одно слово “любовь” все и определяет. Если чувства необходимо “сохранять”, значит, что-то уже не то. Мы любим друг друга. Что же делать?
С годовщиной совместной жизни журналисты тепло поздравили звездную пару и попросили сказать несколько слов Родиона Константиновича:
– Майя Михайловна за словом в карман не лезет, мне и дополнить нечего. Что касается книги, то могу засвидетельствовать, что главным человеком, который провоцировал Майю Михайловну, был издатель Александр Васильевич Проскурин, то и дело рисковавший вызвать в ответ раздражительные реакции. Но, в конце концов, капля долбит камень не силой, а частым падением, и он все-таки ее “достал”, как сегодня говорят.
Вдруг я заметил, что она покупает тетради, читает свои старые записки. Она не очень справедливо говорит, что не вела дневников, она не вела календарных дневников, но каждое важное для нее или для меня событие нотировала, записывала.
Что касается годовщины нашей свадьбы, то мы ее всегда празднуем. Сорок девять лет назад мы пошли в ЗАГС Киевского района города Москвы и нам поставили печати в паспорта, тогда это делалось сразу. Потом в гастрономе “Украина” купили бутылку водки, сыр, докторскую колбасу, хлеб и пошли к Лиле Брик, которая жила с Василием Катаняном в нашем же доме. И провели у них запомнившийся день, ушли глубоко за полночь. Вот такая непритязательная у нас была свадьба, и мы считаем, что важно каждый год вспоминать тот день. Мы говорим, что еще не успели надоесть друг другу, терпим друг друга. Это, конечно, в шутку. Если Бог будет милостив, то и до круглой даты доживем. Чего бы очень хотелось!
Елена Федоренко, газета “Культура”