Артисты Государственного академического симфонического оркестра 23 августа написали открытое письмо, в котором попросили Минкультуры уволить главного дирижера ГАСО Марка Горенштейна.
Артисты ГАСО рассказали “Ленте.ру”, что не хотят работать с дирижером из-за хамства, угроз, увольнений и творческого застоя. Музыканты предпочли дать анонимное интервью из-за того, что конфликт еще не исчерпан.
— Когда возник конфликт внутри коллектива?
— В 2002 году, после того как министр культуры Российской Федерации (Михаил Швыдкой – прим. “Ленты.ру”) назначил Марка Борисовича Горенштейна худруком Госоркестра. В принципе артисты оркестра сразу высказали свое мнение по этому вопросу, они пришли на встречу с министром и сказали, что Марк Борисович – не та личность, которая должна руководить ГАСО, по многим причинам. Министр сказал, что рассмотрит заявление, но рассмотрев его, без комментариев назначил Горенштейна. Командно-административным образом.
— Вы предлагали свои кандидатуры?
— Конечно. Солисты оркестра подписали письмо министру с просьбой назначить выдающегося дирижера Александра Николаевича Лазарева, тем более, что великий Светланов (Евгений Светланов, главный дирижер оркестра в 1965-2000 годах – прим. “Ленты.ру”) неоднократно говорил, что считает единственным своим преемником Лазарева. Но в ответ на это был приказ. Тогда прошла масса пресс-конференций, выступили многие деятели культуры – общественность была возмущена таким решением.
— Михаил Швыдкой в одном из интервью сказал, что когда пришел Горенштейн, музыкантам “не хватало сильной дирижерской руки”, а сейчас вы жалуетесь. Прокомментируйте, пожалуйста, это высказывание.
— Лазарев – это не только сильная дирижерская рука, но и профессиональная дирижерская рука. Дирижер, получивший международное признание. Недаром его приглашали и главным дирижером в Англию, он первым из отечественных дирижеров стал главным дирижером Дуйсбургской филармонии в Германии. Помимо этого, он был главным дирижером Большого театра, Королевского оркестра в Глазго и постоянно дирижировал в London Symphony.
— Как у вас с самого начала складывались отношения с Горенштейном?
— Первое, что было сказано коллективу, это то, что будет диктатура. Ну вот диктатура и привела к тому, что мы имеем на сегодняшний день.
– Все опытные музыканты, которые работали при Светланове, постепенно выгонялись, их заставляли писать заявления об уходе.
— Увольняли “сверху”? Или это была личная инициатива музыкантов?
— Нет. Дирижеры вынуждали, говорили: “Тебе пора… Пиши заявление об уходе” или “Я тебе все равно работать не дам”.
— Факты – вещь упрямая. Статистика есть статистика. Ранее музыканты всех оркестров Москвы мечтали попасть в Госоркестр, потому что это был первый оркестр страны по статусу. А сейчас, за эти 9 лет, вы не найдете оркестров в Москве (ну может быть, один случайно), куда бы люди не сбежали из ГАСО. Цифры известны. Уволилось более двухсот человек. Называют цифру даже 280. Только за последний сезон – около 60. Понятно, что это невиданный геноцид в симфонической истории.
— Дело только в дирижере? Или вообще в текучке кадров, связанной, например, с небольшой зарплатой?
— Люди уходили на меньшие зарплаты, лишь бы уйти от этого ужаса. На меньшие зарплаты – такого в истории не было.
— Почему вы написали письмо именно сейчас?
– Просто это наивысшая точка.
— Дело в том, что конфликт зрел какое-то количество лет. Люди увольнялись или их вынуждали уволиться. Была очень сложная ситуация с поездкой в Японию весной, когда оркестр заставили голосовать. Предложили такой вариант: поскольку в Японии радиация, землетрясение – вы искренне напишите, хотите ехать или не хотите.
Причем было сказано, что голосование проводится, чтоб узнать количество людей “за” и “против” – поедем или не поедем – пусть каждый решит. И никаких репрессий не будет. Как только проголосовали, сказали: “Кто против поездки – заявления на стол”.
Получилось так, что против поездки голосовали 48 человек, за поездку – 50, и 6 или 7 человек воздержались. После этой, так сказать, провокации оркестр потерял замечательных музыкантов, одних из самых одаренных молодых музыкантов страны. Многие из них уже пристроены в ведущие оркестры – тут же с руками были оторваны. В частности, у Спивакова играют.
Потом была непростая ситуация с конкурсом Чайковского. (Марк Горенштейн после выступления армянского виолончелиста Нарека Ахназаряна обратился к оркестру со словами: “Пусть вас совершенно не заботит, что играет этот талант, преподнесенный нам, этот ‘аул’… Вы будете играть со мной”. – прим. “Ленты.ру”).
— Это был исключительный случай или вы что-то подобное уже слышали?
– Вы знаете, мы даже не удивились. Люди в оркестре привыкли к каждодневному хамству. То, что произошло на конкурсе Чайковского, – это миллионный случай внутри оркестра. Но так как это попало в эфир, то нормальные люди на это, естественно, нормальным образом отреагировали, причем даже из других стран звонили и спрашивали: “Неужели такой кошмар у вас возможен?” Кшиштоф Пендерецкий, например, просто был в трансе, он возмущался страшно, как и все жюри конкурса – они были вне себя. Мы были поражены такой реакцией, потому что привыкли.
А потом последовало первое письмо-инициация по поводу того, что раньше он (Марк Горенштейн – прим. “Ленты.ру”) никогда подобные заявления не делал. Он написал письмо, что оркестр должен подтвердить, что в течение 9 лет с его стороны никогда не было националистических высказываний. То письмо подписывали два месяца назад – все, лишь бы только не трогали. А после того, как скандал попал в СМИ, развернулся, он попытался инициировать новое письмо: якобы мы хотим работать только с Горенштейном, потому что он выдающийся дирижер, и ни с каким другим.
Был навязан подготовленный текст, в котором никто не смел менять ни одного слова. Мы провели тайное голосование, и практически все артисты проголосовали против этого письма. 90 процентов, большинство худсовета.
– Понимаете, у нас в худсовет входят не только артисты оркестра, но и директор, второй дирижер и председатель профсоюзной организации. Это люди, которые зависят непосредственно от художественного руководителя, от Горенштейна. Вот 14 музыкантов из 19 из худсовета и подписали, что они против.
После этого нам дали понять через некоторых людей, с кем он общается и созванивается, что нас всех уничтожит. Начались угрозы, что все будут уволены постепенно или сразу.
– Государственная зарплата – это 5 тысяч рублей, все остальное – грант, которым распоряжается худрук. Все запуганы, потому что на 5 тысяч рублей вы вряд ли сможете прожить. Вы ему чем-то не понравились – он снял с вас деньги. Все. И под давлением вы просто увольняетесь. Все уволенные поставили подпись добровольно, то есть юридически как бы по собственному желанию.
— В вашем письме говорится о денежных штрафах – это регулярная практика в ГАСО?
— Это постоянная практика. Например, деньги могут снять со всей группы целиком. Допустим, там работает 20 человек, и с них разом снимают половину зарплаты.
— Из-за чего?
– Что-то не понравилось. Не так сыграли, не так подготовились. Это не дисциплинарные взыскания, не за опоздания. За субъективные ощущения, которые могут меняться.
Представьте ситуацию: во время репетиции у всех женщин сумочки лежат на полу под пультом, все телефоны выключены. У одного музыканта телефон был на полу – он не звонил, ни с кем не разговаривал. Он (Горенштейн – прим. “Ленты.ру”) сошел с пульта и говорит: “Дайте мне ваш телефон,” – взял телефон и со всей силы разбил его об пол вдребезги. Это уже статья – порча имущества.
– Другая ситуация. Одна девушка у нас была на седьмом месяце беременности, и ему показалось, что она с ним поздоровалась не должным образом. После этого со словами “Проститутка!” и другими ругательствами он выгнал ее с репетиции. Она спустилась, ей стало плохо, вызвали скорую помощь, и она потом лежала на сохранении с угрозой выкидыша.
У нас каждый день какая-нибудь ситуация.
– Никогда не было наблюдательной комиссии, которая бы могла следить за такими инцидентами и контролировать дисциплину. Сейчас Швыдкой про это говорит, а уже прошло 9 лет, раньше надо было ее создавать. Здесь не нужно изобретать велосипед, можно опереться на мировую практику. Во всех цивилизованных странах есть худсовет, избранный коллективом, который регулирует все эти вопросы. И профсоюзы тоже.
— На Западе дирижеры работают по контракту – вы считаете подобная практика могла бы быть эффективной и в России?
— Правильно, в большинстве случаев дирижеры избираются оркестром, потому что оркестранты обречены на объективность: уровень дирижера – это их каждодневная жизнь, это их престиж, их будущее. И потом, за эти годы даже те гастроли, которые оставались по инерции, все убиты. В Англии все закончилось, после гастролей с ним там не хотят видеть оркестр с Горенштейном. Германия, Франция тоже не хотят видеть с ним оркестр. В Америке, Японии… Мы в Подмосковье играем – вот это наша площадка.
— Понятно, что есть межличностный конфликт, но при этом многие музыканты и деятели искусства говорят, что ГАСО с Горенштейном возродился, поднялся на новый уровень. Как вы оцениваете творческий путь оркестра на протяжении этих лет?
– Это искусственно созданное общественное мнение, оно очень просто создается.
Все замечают, что когда бывают иные дирижеры (у нас, к сожалению, очень мало дирижеров допускаются к работе с оркестром), оркестр звучит гораздо лучше, свободнее. В том, что оркестр стал лучше, заслуга президентского гранта, потому что зарплата стала в несколько раз больше. До этого, после перестройки, когда все рухнуло, артисты великого оркестра бомбили на машинах, чтобы с голоду не умереть, потому что люди зарабатывали 40 долларов в месяц.
Благодаря гранту мы смогли набрать людей, так бы в ГАСО не осталось ни одного человека. Конечно, и наша работа – мы все честно работали, вводили молодых музыкантов в оркестр, учили их, старались. Но теперь мы видим, что гастрольный план убит, престиж убит – при такой ситуации у оркестра нет будущего. За последние годы оркестр как-то сникает, играет хуже и хуже, нет никакого роста.
– При такой текучке кадров невозможно поддержать соответствующий артистический уровень оркестра. За 9 лет количество уволенных – это более трех симфонических оркестров по составу! У Светланова за 20 лет ушли человек 25, это нормальная цифра.
Горенштейн пытается спекулировать на том, что является поклонником Светланова, чуть ли не его преемником – такая ложь! Во-первых, в свое время Светланов его уволил из оркестра, когда он играл на скрипке. А за глаза он не стесняется говорить: “Светланов? Он же был неграмотный, у него же все было от живота,” – и это в адрес прекрасного композитора, ученика великого Мясковского! Человек спекулятивно подает себя последователем Светланова, а за глаза говорит о нем последние гадости.
— В одном из интервью Денис Мацуев сказал, что Горенштейн – и директор, и бизнесмен, и бухгалтер, и завхоз, и продюсер.
— Ничего в этом хорошего.
— Считаете ли вы, что именно это мешало работе?
— Дело в том, что с Денисом Мацуевым, которого мы очень любим – он громадный талант и по-человечески замечательный парень – мы очень давно не играли, и он уже сам не хочет.
С нами, к сожалению, хорошие солисты, известные во всем мире, больше почти не играют. Даже с теми, кто играл, за последний год отношения испортились.
— Каким образом? Из-за хамского обращения, о котором вы говорили в письме?
– Из-за хамства в том числе. Все конфликты в принципе зависят от его настроения, от эмоционального сдвига, потому что настроение всегда плохое, хамство начинается на второй минуте. Он может сразу прийти с перекошенным лицом на репетицию – мы еще ни одной минуты не сыграли. Как сказал Ростропович когда-то, “музыкой, как и любовью, надо заниматься по обоюдному согласию”, а то, что происходит у нас – это изнасилование.
И такая великая пианистка, как Элисо Вирсаладзе, один раз только попробовала сыграть с Горенштейном, и на этом все закончилось. Она потом очень резко высказалась относительно его профессионального уровня. Потом была стыднейшая, катастрофическая ситуация (давно, еще когда он только пришел): приехала великая певица Кэтлин Бэттл – на репетиции она пела популярную музыку, и человек элементарно не мог саккомпанировать – профессионализма же нет. Она ему вежливо стала помогать, говорить: “Маэстро, здесь на четыре… Маэстро, здесь на два…” – он бросил палочку и ушел в дирижерскую. Как-то замяли, он опять вышел… Как он сказал?
– Эта черножопая сука.
– Это мировая оперная звезда!
– На конкурсе Чайковского в жюри был известный Давид Герингас. Он тоже сказал: “Ты знаешь, когда три года назад я с ним играл, пара его слов мне лично, о моей игре – и у меня отпало всякое желание с ним еще сотрудничать”. То есть звезды не хотят и близко с ним общаться.
— Когда Горенштейн пришел, он сразу сказал, что он “диктатор”; подчеркивает это во многих интервью.
— Давайте разберемся, чем диктаторство отличается от хамства. Есть определенное творческое уважение к личности. Вот перед вами, например, Зубин Мета или Клаудио Аббадо. Вы хоть раз слышали, чтобы Зубин Мета орал на Нью-Йоркскую филармонию, кого-нибудь обзывал, выгонял беременных женщин или что-нибудь в этом роде? Давайте не будем путать тяжелый характер с хамством. Это совершенно разные вещи.
— А вы пытались с ним поговорить по-человечески, мирно обсудить сложившуюся ситуацию?
— Мы пытались поговорить, например, перед поездкой в Японию. Он нас всех собрал и спросил: “У кого есть какие вопросы?” Один мальчик поднял руку, задал вопрос и буквально через полчаса был уволен. Как вы думаете, потом кто-нибудь захочет с ним разговаривать?
— Давайте поговорим о репертуаре и художественной политике.
— Мы репетируем вещи, которые играем постоянно, обновления репертуара фактически никакого нет.
— Самое главное, что новых замечаний по этим произведениям тоже нет. В одном и том же месте – одно и то же замечание, достаточно глупое и неуместное. Музыканты уже давно исправились, но надо остановить и опять унизить человека.
– Репертуар крайне узкий. Есть несколько симфоний, которые постоянно исполняются. Это обусловлено не только текучкой кадров. Он считает, что нужно играть только их. В лучшем случае ставится пара новых программ в сезон, когда появляются вдруг какие-то другие произведения, которые он выучил и хочет выучить с нами. А так все одно и то же.
– Как раз в этом и проявляется некомпетентность, профессиональная некомпетентность.
– Цикличность репертуара – произведения, которые мы играем, регулярно повторяются и чередуются.
– Оркестр в последнее время не участвует ни в одном крупном российском и в принципе зарубежном фестивале. Для нас тоже очень странно, что мы, оркестр № 1, отсутствуем в музыкальной жизни. Как будто особняком держимся. Нас никуда не приглашают.
– Основная проблема у нас все-таки творческая, мы просто окончательно зашли в творческий тупик: невозможно работать, спокойно работать, нормально прийти на работу без трясучки и без таблеток – все доведены до крайней черты. Вот что самое главное. Можно еще неделю рассказывать, как он обзывал кого-то, но главное – у нас абсолютный творческий тупик.
– По поводу профессиональной некомпетентности… Был еще случай в Бирмингеме, 2004-й год, – на концерте оркестр фактически был остановлен, мы не доиграли две страницы произведения. Он перепутал повторение, развалил… Мы просто остановились на диминуэндо, закончили, а перед нами еще несколько страниц. На следующей репетиции, естественно, мы ожидали какого-то извинения, но пошло хамство, нашлись виноватые, как обычно. Это небывалый случай.
Что касается профессионализма, то класс дирижера – это ауфтакт и дать точное начало, чтобы музыканты могли начать играть. Что здесь происходит? Никакой дирижерской техники нет, никакой – и это главный дирижер первого оркестра страны. И когда он дает ауфтакт, люди не знают, когда начинать, и ждут до последнего, и поговорка такая есть: “Кто первый, тот дурак”. Если кто-то ноту взял – смотрите на свою зарплату.
– Музыканты работают в страхе, о творчестве говорить вообще не приходится. Можно забыть, что это творческий коллектив. Люди приходят, как в офис, на работу и просто отрабатывают свои деньги – вот и все.
– Вы можете себе представить, 9 лет оркестр играет Вторую симфонию Рахманинова, и первый аккорд – вступление духовиков, они не могут взять на репетиции с двадцатого раза все эти 9 лет. Это профессиональный криминал, невиданный в профессиональном оркестре. И потом, где это видано, чтобы у дирижера такого оркестра был плохой слух?
Очень многие музыканты оркестра, выдающиеся музыканты, являются педагогами-профессионалами консерватории, и на каждой репетиции слышатся оскорбления в адрес консерватории: “Эта ваша консерватория!” “Ну что, профессура?..” Все кругом виноваты.
Сейчас написано в интернете много заказных вещей по поводу того, что Горенштейн гениальный педагог и дирижер и что его талант просто никем не превзойден. Весь его талант заключается в том, чтобы за 20 репетиций замучить сто человек – потом они сами все сыграют. Мы понимаем через какое-то время, как он хочет, и играем это, заучиваем. Литаврист должен запомнить замедление, какое он хочет, потому что на концерте он его не покажет. Кто-то запоминает, какой темп должен быть.
– В Штутгарте мы были на концерте. Мои знакомые из зала, которые живут в Германии, сказали: “Вы знаете, оркестр играет сам по себе”. Слушатели говорят, что оркестр играет сам, а дирижер – сам по себе. Словом “профессионализм” это вообще нельзя назвать.
Большинство рецензий – негативные, но они, естественно, не сохраняются.
— Есть сообщения, что некоторые журналисты не допускаются.
— Да, безусловно. Это тоже очень важно, что не допускают профессионалов, поэтому про нас перестали писать и хорошее, и плохое.
У меня есть знакомый стоматолог, не москвич, я пригласил его один раз на концерт, и после того, как мы сыграли, он ко мне подошел и сказал: “А почему он машет не то, что вы играете?” Даже стоматолог увидел это! Для музыкантов это вообще катастрофа.
— Министерство культуры заявило, что будет заниматься вашим вопросом. Вы можете представить, что новый сезон играете вместе с Горенштейном.
— Нет.
— Если он останется, каковы ваши дальнейшие действия?
— Это будет обсуждаться худсоветом и профсоюзами, а пока что рано говорить об этом. Давайте подождем решение Министерства культуры. Если бы министерство провело тайное голосование, то вопрос был бы решен за один день.
— Кого бы вы хотели видеть на месте Горенштейна?
— Это прерогатива министерства. Мы надеемся, что они посоветуются с профессионалами и представят несколько кандидатур для выбора. Все-таки работать с оркестром в каждодневной практике не Министерству культуры, а дирижеру, поэтому важно мнение оркестрантов.
— Какие качества дирижера для вас являются определяющими?
– Чтобы он был профессиональным дирижером.
– Музыканты готовы простить какие-то издержки характера, если стоит талант.
– Чтобы он мог увлечь идеей – тогда мы пойдем.
– Дирижер не должен быть директором, потому что если он размышляет, как распределить деньги, у него нет времени думать о том, как продирижировать какой-то программой.
– То, что сейчас произошло, очень важно для нашей страны — музыканты, несмотря на такую тюремную, деспотичную атмосферу, сбросили с себя холуйское ярмо. Они все-таки вспомнили, что они музыканты. Никаких зачинщиков не было, никто ни на кого не давил. Мы написали открытое письмо и подписали его. Там стоят наши фамилии.
Интервью взяла Татьяна Ершова. Lenta.Ru