“Февраль. Достать чернил и плакать!
Писать о феврале навзрыд…”
Борис Пастернак
С чернилами нынче за компьютером — нет проблем. А оплакивать всегда есть кого или что.
Сто лет тому назад зачиналась Февральская революция. Кто мог предположить — разве что гоголевский сумасшедший Поприщин — что «октябрь того же года, случившийся после февраля», так скоро заставит нас оплакивать «дней революции прекрасное начало».
21 февраля (6 марта по новому стилю) 1917 года «Биржевые ведомости» сообщали, что на Петроградской стороне начался разгром булочных и мелочных лавок… С криками: «Хлеба! Хлеба!» толпы двинулись на улицы.
22 февраля (7 марта) Николай II уезжает из Петрограда в Могилев в Ставку Верховного главнокомандующего, получив заверения министра внутренних дел Д. Протопопова, что ситуация в столице под контролем.
23 февраля (8 марта) в Петрограде начались антивоенные митинги, приуроченные ко Дню работниц. Они стихийно переросли в заводские стачки, охватившие город Колонны демонстрантов шли по Невскому к Казанскому собору с лозунгами: «Долой войну!», «Долой самодержавие!», «Хлеба!» Магия двух цифр, еще тогда объединила популярные теперь праздники — 23 Февраля и 8 Марта.
Музыканты конечно же откликнулись: «Рабочая Марсельеза» была утверждена Временным правительством в качестве государственного гимна (Александр Глазунов чуть видоизменил музыку, чтобы она лучше ложилась на русский текст: «Отречемся от старого мира…»).
В советские годы, слушая радио «Свобода», я не подозревал, что позывные «вражеского» радио — кстати, очень русская, раздольная мелодия — связаны с именем композитора Александра Гречанинова. Оказалось, это мотив «Гимна свободной России», написанного Гречаниновым на слова Константина Бальмонта в марте 1917 года.
Оказалось, что музыканты и среди зачинателей Февральской революции. 21 февраля — в тот день, когда начались «беспорядки» в городе, — во время представления оперы Римского-Корсакова «Майская ночь» в Мариинском театре публика обратила внимание, что хор поет едва слышно задорную игровую песню «А мы просо сеяли…»
Шепотом пели и девушки, собравшиеся в лес завивать венки и гадать о суженом. Из зала понеслись протестующие крики:
«Что за безобразие! Почему хору не дают прибавку?»
Поводом к «беспримерному в истории русской сцены инциденту», как писали петроградские газеты, послужило бедственное положение артистов хора. С 1892 года, когда благодаря заботе главного дирижера Эдуарда Направника о театральном «пролетариате» хористам были установлены по тем временам приличные оклады, их жалованье уже четверть века не росло.
Чтобы сводить концы с концами, артисты подрабатывали на богослужениях, свадьбах , похоронах.
«Какая честь для Мариинского театра!»
— писали те же «Биржевые ведомости».
Забастовка хора продолжилась и на следующий день, 22 февраля, когда в Мариинском давали «Севильского цирюльника», хор, по свидетельству прессы, как и накануне, «не пел, а мычал». Газета «Вечернее время» писала:
«На желудок петь голодный трудно, господин Теляковский».
И уже 23 февраля, когда бастовали более ста тысяч петроградских рабочих, директор императорских театров Теляковский объявил о прибавке к жалованья хору в размере от 30 до 50 %, в зависимости от разряда.
Впрочем, существовать на те деньги в условиях чрезвычайной дороговизны военного времени в столице было невозможно Лишь 5 октября 1917 года Временное правительство вновь вернулось к этому больному вопросу и увеличило жалованье хористов вдвое. Но до Октябрьского переворота оставалось всего три недели.
4 мая 2010 года в миланском «Ла Скала» отменили оперу Верди «Симон Бокканегра» с участием Пласидо Доминго, а 13 мая сняли премьеру «Золота Рейна» Вагнера из-за забастовки, объявленной профсоюзом театра в связи с намерением правительства Италии снизить финансирование 14 крупнейших оперных театров страны.
Спустя пять лет в «Ла Скала» забастовали техники и работники сцены, из-за чего пришлось отменить премьеру балета Кеннета Макмиллана «Манон».
Но, как мы видим, «пролетарии» Мариинского театра подали пример всему миру столетием раньше.
Иосиф Райскин, “СПб Музыкальный вестник”