На Всероссийском музыкальном конкурсе настала пора II тура у камерных ансамблей.
О перспективах этих музыкальных союзов и новых правилах судейства рассказал председатель жюри камерных ансамблей народный артист России, профессор Московской государственной консерватории им. П. И. Чайковского Александр Бондурянский.
– Александр, Зиновьевич, вы лучше меня знаете, что музыкальных конкурсов в нашей стране бесчисленное множество. Но о состязаниях между ансамблями нет никакой информации. Они что, перестали существовать? Ведь в Европе, в той же Италии, десятки конкурсов камерных ансамблей.
– Еще лет 10 назад, да даже 7 или 8 лет назад, ваше замечание было бы совершенно справедливым. Но в последние годы ситуация несколько изменилась. Смотрите: только в воскресенье состоялся заключительный концерт лауреатов 4 международного конкурса им. С.И. Танеева в Калуге. Причем это соревнование проводилось уже в 6 раз, и 4 года как ему присвоено звание международного конкурса.
Буквально за месяц до него прошел конкурс камерных ансамблей в Краснодаре. Предстоят конкурсы в следующем и в 2013 году. Крепко стоит на ногах теперь уже ежегодный конкурс имени М. В. Юдиной в Санкт-Петербурге. Так что конкурсы существуют, и у нас в стране в учебных заведениях камерным ансамблям пока еще уделяется достаточно пристальное внимание.
– Но проблема все же есть?
– Проблема в том, что усилия по созданию, по выращиванию ансамбля, даже если они увенчиваются получением лауреатских званий и победами на российских и зарубежных конкурсах сводятся на нет. Дальнейшая их судьба вызывает большое опасение и большую тревогу, потому что никакой государственной политики в это области попросту нет.
Я вспоминаю (и у меня есть основания копаться в собственном опыте, так как вот уже 43 года я играю в «Московском трио»), как мы четырежды побеждали на международных конкурсах. И после каждой победы издавался приказ министра культуры, где объявлялась благодарность педагогу и лауреатам, и отдавался приказ Госконцерту и Союзконцерту включить «данных лауреатов в гастрольный концертный план».
Не могу сказать, что все концерты, которые мы тогда играли, проходили в самых лучших залах. Отнюдь. Тебя могли утром послать выступать в профилакторий, где перед тобой сидели люди в тапочках, а ты играл им на расстроенном пианино, но вечером тебе предстояло в этом же городе выйти в концертный зал. Так что расслабляться особенно не приходилось.
Кроме того, было ощущение постоянной востребованности. То, чего не хватает нынешним молодым ансамблям, поэтому не все они (и я должен это с сожалением констатировать) выживают, и многие рассыпаются. Конечно, они получают какой-то опыт, и они его реализуют в разных других сочетаниях, а некоторые уезжают за рубеж и там становятся довольно известными ансамблевыми исполнителями. Но сам ансамбль как организм перестает существовать. С другой стороны, есть целый ряд ансамблей успешно гастролирующих и играющих концерты.
– И на конкурс Танеева и на Всероссийский музыкальный конкурс отбирались лишь 2 вида ансамблей: трио фортепиано и двое струнников либо струнный квартет. Но ведь существует масса других сочетаний музыкантов в камерном ансамбле. Почему их проигнорировали?
– На танеевском конкуре было больше видов – от фортепианного дуэта до фортепианного квинтета, а отбор ансамблей происходил согласно тем жанрам, в которых творил композитор. Здесь жанры определяло министерство культуры, и были отобраны классические, распространенные, общепринятые виды камерных ансамблей – фортепианное трио и струнный квартет. И я не могу сказать, что такой подход сужает рамки выступающих.
Напротив, по затратности времени, сил и по обретению ансамблевых навыков, трио и квартет самые важные. Так что выборе этот не случаен. И у нас получается очень красивая картина – в I туре приняло участие больше 50 ансамблей. Они все разные, но и условия, в которых они росли разные. И инструментарий разный.
Скажем, в республике Саха-Якутия готовятся очень интересные ансамбли, но у них проблемы с инструментами – их нет. Как нет и речи о том, чтобы получить инструмент из государственной коллекции. Одним из путей решения этой проблемы могло бы быть усилие местных властей по созданию в учебных заведениях собственной коллекции, но это требует и капиталовложений и, одновременно, средств на содержание и страховку инструментов.
– Как председатель жюри, вы, наверное, не имеете права говорить об исполнительском уровне тех ансамблей, которые выступали на I туре?
– Дело даже не в том, на что я имею или не имею права. Я вступаю только со II тура. Мы так составили программу. У нас, вообще, есть насколько симпатичных новшеств по сравнению с конкурсами солистов и даже с конкурсами наших коллег-дирижеров. Мы ввели правило, что на местах будут председателями конкурса не приезжие из Москвы, а местные педагоги – крупные деятели искусства.
Я абсолютно уверен, и мою позицию поддержали коллеги из министерства, что их председательство на местах должны было поднять статус камерного ансамбля в глазах местных начальников. А в дальнейшем я предложил еще более интересный вариант, чтобы председатели всех региональных жюри образовали все вместе жюри финальное, плюс наша солидная экспертная группа, проехавшая все 8 регионов. И ваш покорный слуга – 12-й.
– Суд присяжных?
– Если вам угодно. А еще можно вспомнить о 12 апостолах.
– А у вас нет опасения, что местные, пусть даже и компетентные представители мира искусства, станут протаскивать своих?
– По сравнению с прошлым годом, мы сделали еще одно нововведение. Тогда, после каждого прослушивания обнародовались баллы. Поэтому в следующем округе их могли подгонять, завышая. А у нас, кроме ответственного секретаря оргкомитета, баллов никто не знал. И они были обнародованы после того, как закончилось прослушивание во всех регионах. А на их основании определялись участники второго тура.
Не могу сказать, что кто-то «Бога за бороду схватил», но, мне кажется, что мы обеспечили объективный уровень оценок. И до меня доходят сведения с мест, что после опубликования баллов ни в одном регионе не было жалоб или возмущений.
– Вопрос отчасти каверзный – будут ли выступать на конкурсе ваши ученики?
– Будут.
– Вы за них не волнуетесь?
– Я всегда за них волнуюсь. Я понимаю каверзу вашего вопроса… Но ведь, если не избегать разговора о коррупционности, признаемся, что ничто не помешает педагогу поговорить по приятельски с тем, кто сидит в жюри. И намекнуть: “Давайте дружить домами”…
Я давить на жюри не буду. Перед конкурсом Чайковского у нас был довольно серьезный спор с Валерием Гергиевым. И я не считаю, что человек, готовящий конкурсантов, не имеет права сидеть в жюри. Я не представляю себе конкурса Чайковского без Ойстраха, без Ростроповича, у которых играли ученики. Кто осмелится сказать, что Гидон Кремер получил премию только потому, что председателем жюри в тот год был Ойстрах? И Давид Герингас выиграл Конкурс отнюдь не потому, что Ростропович сидел в жюри, а потому что он был лучшим.
Председатель жюри дает нам пример совестливого отношения к своему педагогическому труду. Если он выставляет кого-то, это не обязательно должна быть первая премия, но, во всяком случае, это должна быть планка – иначе в его председательстве нет особого смысла.
– Давайте о тех, кто победит. В номинации хор или оркестр победителей можно куда-то пристроить выступать. У вас, учитывая, что вы ограничены рамками Московского трио, нет таких возможностей. Между тем, денежный приз, конечно, важен, но возможность выступления в огромных залах мне представляется куда важнее денег.
– Я ставил (и буду еще ставить) вопрос о необходимости возрождения гастрольной традиции. Но, поскольку в этом вопросе основным акционером является министерство культуры, то оно вправе требовать по вертикали власти, чтобы регионы, принимающие участие во Всесоюзном конкурсе, потом приняли лауреатов. Хотя бы лауреатов первых трех премий. Чтобы отсеявшиеся на начальном этапе, могли иметь представление о тех, кто конкурс выиграл.
А для молодых исполнителей возможность выхода на сцену и общения с публикой будет колоссальным стимулом. В чем-то даже важнее денег. Без такого опыта исполнитель не может состояться. Тогда можно будет говорить о том, что конкурс удался.
Мария Свешникова, “Вести”