Прежде чем перейти к изложению моего собственного взгляда на художественно-мировоззренческую природу последней оперы Петра Ильича Чайковского, отмечу, что этот вечер в Измайловской усадьбе, несмотря на специфический звук, отражавшийся от каменных стен XVII века, произвел на меня неизгладимое впечатление.