Беседу с Туганом Сохиевым ведет Елена Кравцун.
— Первой премьерой нового сезона станет концертное исполнение оперы Чайковского “Орлеанская дева” 26 сентября. Почему выбор сделан именно в пользу и концертного исполнения, и “Орлеанской девы”?
— Это объясняется очень легко. Я в Большой театр пришел в феврале. Обычно выборы режиссера и состава, подготовка всего репетиционного процесса и постановка оперы занимают года два-три. Несмотря на то что сама опера очень интересная, все-таки сценический вариант приготовить к сентябрю было нереально.
Вот поэтому 26 сентября на сцене Большого театра будут лучшие силы — солисты, оркестр, хор. Мы сможем сконцентрироваться только на музыке, на партитуре Чайковского.
— Удалось ли вам уже прочувствовать особую специфику труппы и оркестра Большого театра? Владимир Урин, генеральный директор Большого театра, неоднократно критиковал оперную труппу…
— Он не критиковал оперную труппу, а высказывал свое мнение о том, в какую сторону театр может развиваться. О состоянии вообще Большого театра сегодня говорить сложно. Я бы не хотел бы давать оценку коллективу. Пока я знакомлюсь с труппой, конечно, для этого нужно время.
Единственное, что могу сказать: люди невероятно воодушевлены, они хотят заниматься музыкой и готовы к интенсивному творческому процессу. Есть артисты высокого класса, которые показывают замечательные результаты. Это самое главное. Когда коллектив настроен на работу — это уже 50 процентов успеха.
— В объявленных планах на сезон есть ряд проектов, совместных с зарубежными коллегами. Например, спецпроекты — концерт французского оркестра Les Arts Florissants, балет “Гамлет” с британской командой, копродукция с Нидерландской оперой (Амстердам), музыкальным фестивалем “Флорентийский май” (Италия) и “Пиковая дама” с Национальной оперой Парижа. Введенные санкции не помешают этим планам? Мы уже становились свидетелями целого ряда отмен в этом году…
— Хочется верить, что нет. Санкции — это политический инструмент, который в меньшей степени относится к музыкальным проектам.
— Значит, классической музыке бояться нечего?
— Абсолютно. Ведь музыка, опера, театр, вообще искусство объединяют людей. И даже если в прессе появляются заявления каких-то зарубежных деятелей культуры, то к этому надо относиться спокойно.
— Какие задачи вы ставите перед собой в Большом? На что будете делать ставку — на традицию или все-таки дадите шанс новаторству?
— Вот для чего мы приходим в театр? Чтобы выйти оттуда лучшими людьми, чем пришли, поэтому наша задача, как вообще любого театра,— это работать на зрителей.
Владимир Георгиевич Урин и я в Большой пришли недавно, и мы выстраиваем возможный вектор творческого развития, опираясь на те художественные силы, которые там сегодня есть. Моя дирижерская мечта — искать и находить наших российских исполнителей. В Большом театре в свое время сверкали такие звезды, как Образцова, Атлантов, Касрашвили, Архипова.
Мне кажется, что уровень, заданный ими, должен сохранятся. Независимо от века или года. Стремиться надо прежде всего к качественному уровню спектаклей, которые идут в Большом театре каждый день. Это моя принципиальная позиция. Одно дело — премьеры, которые долго готовятся и тщательно репетируются. Но, к сожалению, на текущий репертуар иногда не обращают должного внимания. А ведь уровень театра должен определяться качеством спектаклей, идущих каждый день.
— Большой театр пережил тяжелую полосу. Что надо делать, чтобы слово “Большой” ассоциировалось не со скандалом, а с достижениями театра?
— Сейчас надо направить все силы на творчество. Последние гастроли Большого театра и в Вене, и в Нью-Йорке прошли замечательно. Опера “Царская невеста” под управлением Геннадия Рождественского имела огромный успех. Даже в Нью-Йорке с его Метрополитен-оперой зрители аплодировали стоя. Вот такие успехи и должны формировать наше представление о Большом. Хочется надеется, что те события, о которых вы говорите, уже не повторятся.
— Давайте вернемся к вектору развития. Все-таки последним значимым оперным заказом Большого театра были “Дети Розенталя” Десятникова в 2005 году. В этом сезоне мы увидим новый балет на музыку современного композитора Ильи Демуцкого. Большой театр остается величественным музыкальным музеем или все-таки докажет, что он не чужд современному искусству?
— Мы ищем, и я пока не буду раскрывать все секреты. Не забывайте, что сезон-2014/15 наполовину был сделан предыдущим руководством. И в силу контрактных договоренностей и обязательств, которые были подписаны с иностранными артистами, режиссерами и постановочными бригадами, эти планы должны выполняться. Например, в наследство нам досталась опера “Риголетто” — совместная постановка с Оперным фестивалем в Экс-ан-Провансе…
— На ваш взгляд, он нее стоит оказаться?
–Может быть, строить репертуар надо бы по-другому. Может быть, “Риголетто” лучше было бы дать не в этом сезоне, а через два. Ведь руководитель театра ориентируется на общую картину и драматургию сезона.
Обязательными в репертуаре Большого должны быть оперы русских композиторов, и они представлены. Очень важно, что к 175-летию Чайковского у нас появятся “Орлеанская дева” и “Пиковая дама”.
В Большом будет Моцарт, итальянская опера, опера для детей современного композитора Сергея Баневича “История Кая и Герды”. О каких-то тенденциях в репертуарной политике мы сможем говорить, начиная с сезона-2015/16. Мы ведем активный поиск современных композиторов, надеюсь, что в репертуаре Большого будут интересные названия.
Но, конечно, популярные и всеми любимые оперы, такие как “Кармен”, “Травиата”, тоже должны идти на сцене Большого театра.
— Означает ли это, что премьера “Кармен”, запланированная на 2015 год, по режиссуре будет вполне сдержанной и традиционной?
— Мы постараемся быть максимально верны великому Бизе. Оперный театр — прежде всего музыка, с которой работает режиссер. А наша задача — воплотить на сцене то, что задумал композитор. Музыка превыше всего.
— Идеальный оперный режиссер, по-вашему, это кто?
— Мне важно, чтобы режиссер чувствовал музыку, знал партитуру и старался проявить смысл, который, как ему кажется, вкладывал в сочинение композитор. Пытаться сегодня показать свой современный взгляд на мир, используя музыку Чайковского, Верди, Моцарта, выразить все политические процессы и личное отношение к происходящему, на мой взгляд, неверно. Разве Чайковский, когда писал свою “Пиковую даму” или “Евгения Онегина”, не задумывался о драматургии? Драматургия — в музыке композитора!
Вспомните “Пиковую даму”, сцену в спальне графини. Чайковский музыкальными средствами передает состояние героев, атмосферу в комнате. Ведь это же режиссерский прием! Не стоит считать себя умнее Чайковского! И дирижерам, и режиссерам надо пытаться понять, что хотел выразить композитор, и донести это до публики.
— Значит, нам не стоит больше ждать постановок Дмитрия Чернякова или других современных режиссеров на сцене Большого театра?
–На сцене Большого идет “Евгений Онегин” в постановке Чернякова. Я не исключаю возможности нашего дальнейшего сотрудничества. Мне кажется, у каждого художника есть удачи и неудачи, важно правильно выбрать вещь для постановки.
— Но современные постановки заставляют задумываться о современном мире, о месте человека в нем…
— Уверен, что человек может задуматься о смысле жизни и на современном спектакле, и на историческом. Зависит от качества постановки. Нельзя в “Евгении Онегине” потерять Чайковского, вот что важно.
Я видел спектакль Новосибирского театра “Евгений Онегин”, номинированный на “Золотую маску”. Это было ультрасовременное действо, но я не мог оторваться от того, что происходило на сцене. Но может быть и по-другому. Например, возобновленная “Царская невеста” в аутентичных декорациях, энергию и жизнь в которую вдохнул Геннадий Рождественский, выйдя к дирижерскому пульту. Об успехе этой постановки на гастролях мы только что говорили.
Что плохого в потрясающих, высокого художественного уровня декорациях великого художника? В красивой постановке? В том, что за пультом стоит великий дирижер?
— Будет ли Большой театр изменять репертуарную систему или переходить на систему “стаджионе” (когда есть приглашенные солисты, которые работают только над определенным спектаклем.)?
— Мне кажется, нам нужно и приспосабливаться, и искать свои собственные пути. Нельзя оставаться только лишь в репертуарном театре или только уходить в “стаджионе”. Путем поиска и эксперимента мы найдем баланс, который позволит нам взять лучшее из этих двух систем.
— Вы бы лично что предпочли?
— Пока я не готов ответить на этот вопрос. Сегодня меня устраивает, как все идет в Большом театре. Можно что-то корректировать, но всякие изменения в таком огромном коллективе должны происходить очень плавно. Любая встряска разрушает гармонию, создает в труппе какое-то ненужное напряжение.
— Будете ли вы сокращать свои зарубежные контракты?
— Ближайшие два сезона уже расписаны. Правда, все равно моим приоритетом стал Большой театр. Теперь я постоянно бываю в Москве. Стараюсь держать руку на его пульсе.
Елена Кравцун, “КоммерсантЪ”