Дмитрий Онищенко – о первом дне первого тура у пианистов на XVII Международном конкурсе им. П. И. Чайковского.
Пианист Дмитрий Онищенко в своем телеграм-канале ведет хронику прослушиваний пианистов на XVII Международном конкурс им. П. И. Чайковского. Публикуем некоторые из его заметок. Подписывайтесь на канал Дмитрия, чтобы сразу узнавать обо всех подробностях.
Вот кто общался с нами своим творчеством сегодня.
И Мин Чу – кореянка, представительница США. Крепкая и музыкальная в добротном академическом смысле – фразы плотные, выразительность “из глубины”, кантилену можно сравнить с хорошим меццо-сопрано.
У этого, конечно, свои издержки: Бах, Восьмой этюд Шопена, Кампанелла Листа – перетяжелены, но если абстрагироваться, то сам музыкальный message приятен, добр, душевен.
После задетых в “Кампанелле” лишних звуков не стала нервничать а, наоборот, сбросила напряжение (очень верное решение!). После чего “Колыбельная” Чайковского прозвучала просто дивно.
А вот на Тридцать второй сонате именно это отсутствие напряжения породило “расхоложенность” – и публике трудно было сфокусировать внимание. Не уверен, что ей стоило выставлять на конкурс такую сонату. Ей хорошо бы подошла,например, 26-я.
Лю Сяньфэй, Китай. Талантливый парень. Совсем иной звук – лëгкость, краски, смелость и вальяжность во всëм – с первых нот B-dur’ной Прелюдии и фуги Первого тома ХТК. Берëт не те ноты в Десятом этюде Шопена – ну и пожалуйста вам, тоже мне трагедия!
К большому притом сожалению в какой-то момент выясняется, что смелость эта и вальяжность не от грандиозного IQ. Это видно и в мелочах типа длинной паузы после второй части Гайдна (не знаем традиций), так и в более “крупной” темпо-ритмической стороне той же сонаты. И в конце концов тот самый message, то самое послание нам замыливается и никак не можем его найти в этих тонких искренних жемчужных красотах. Зал в восторге! Если не пройдёт на один из туров, много хороших людей будет сердиться.
Станислав Корчагин. Похож на своего давнего предшественника Даниила Трифонова – даже внешне. Боец – вызывает уважение запасом прочности и здоровым академизмом. В то же время у понятия “боец”, как понимаем, есть и другая сторона педали – всë через усилие, всë – труд, всë – преодоление…
Как один из симптомов – зажатость спины (кстати, у Трифонова она тоже была, по крайней мере на “его” четырнадцатом конкурсе в 2011-м году). И как следствие зажатости – некоторая однообразность звучания. Что несколько обидно – достойный участник, достойный мастер (говорю с некоторым авансом, но искренне – и с наилучшими пожеланиями).
Сюаньи Мао, Китай. Понравилась сегодня больше всех. Естественный поток музыкальности, чувствуется какой-то ветер, аура, поле, пространство, стихия. То, что между нотами (и оно же у нас – самое ценное). Роскошная и очень сложная программа.
Бах – до-диез минор из первого тома, Второй этюд Шопена, Думка Чайковского, 31-я бетховенская соната.
Могу констатировать, что восприятие европейской музыки представителями разных частей света эстетически окончательно выровнялось, иными словами, представители Европы и Азии в наше время – абсолютно одинаковые романтики. ))
А потом был вечер тяжеловесов. )) Из которых вначале к нам пожаловал удалой, отважный, а также сценически уверенный Сергей Давыдченко. Он с подкупающей ясностью в каждом звуке и каждой интонации, а также с ярко-выраженным ощущением “рулевого у штурвала судна” сыграл сперва довольно редко исполняемую Прелюдию и фугу Баха (b-moll из первого второго тома), а затем – не менее редко исполняемую сонату Гайдна. Программа в целом получилась свежей, “новой”, к тому же прекрасно донесëнной до слушателя.
Сергей Давыдченко: “Через 10 лет я вижу себя Большим Русским Пианистом”
Скажу в результате вот как: Бах, соната Гайдна, этюды Листа и Рахманинова – понравились, этюд Шопена и пьесы Чайковского – меньше. Возможно, потому, что такие люди как Шопен и Чайковский уродились всë же немного иными по характеру – более сомневающимися и менее уверенными в себе…
Надо сказать, по запасу прочности, в том числе психологической, Сергей взял новую планку в сравнении с утренними конкурсантами.
За ним пришёл к нам Марсель Тадокоро (Франция-Япония). Человек, у которого помимо конкурсной концентрации остаëтся в сценическом сознании место для юмора, для самоиронии, показатель высшего пилотажа (не так ли и в жизни?).
В программе – удивительная 16-я соната Бетховена, которую без этой самой “сценической улыбки” не потянешь. И он потянул!
Запомнился характерный “притоп” в, собственно, “Характерном танце” Чайковского, а также феерические “Блуждающие огни” Листа. К слову, они же были в программе и у Сергея.
Третим вышел Илья Папоян из Петербурга. У Ильи наэлектризован каждый звук, в нëм что-то от раскалëнной добела антенны, улавливающей “форму каждой эмоции”. В чëм-то он – противоположность раскованному Марселю, он далëк от улыбок, его энергия – напролом, изо всех сил сквозь всë на свете. И притом она имеет микроскопически точную дозацию. Здесь нам нужно 497,7 ньютон, а здесь 502,4. Всë под контролем. В таком напряжении, пожалуй, всегда будет опасность “перенапрячься”, особенно когда речь о конкурсе Чайковского.
Интересная, конечно, тема – чисто конкурсная: как найти баланс свободы и самоконтроля? Как правдоподобнее всего изобразить воздушное пирожное свободы на стальном блюдце самоконтроля?
Удивительно близок к этому был сегодня Марсель! У Ильи же больше всего у Ильи запомнилась потрясающая Тридцатая соната Бетховена. Прелюдию же и фугу ми минор (также замечательную) всегда рад слышать, не покидает ощущение, что еë необходимо транспонировать в си минор и завершать ею второй том. Не благодарите, но ссылайтесь если что. ))
Четвёртый был Алессандро Виллалва, представлявший Италию. По всему человек добрый, музыкальный, человек, которому не повезло оказаться на сцене после Ильи, по сравнению которым энергетика его выглядела как бы водной, менее структурированной, без “конкурсного наконечника”. Притом, как по мне, очень неплох был и этюд Шопена, и те же “Блуждающие огни”.
Да, именно так, сегодня вечером они звучали трижды!