На Платоновском фестивале харизматичный Александр Князев исполнил в Воронеже сочинение, которому обязан успешной международной карьерой, а еще рассказал, как померился инструментом с Ростроповичем и чем обидел современных композиторов.
Визит Князева, самого высокооплачиваемого виолончелиста России, был внеплановым – музыкант выступил вместо заболевшего Марио Брунелло, отыграв ту же сложную программу, что была заявлена итальянцем.
“Впервые в жизни заменяю коллегу! Меня-то выручали очень часто…
Так получилось, что Марио заболел и в последний момент отменил три концерта в России: два на фестивале Валерия Гергиева “Звезды белых ночей” в Санкт-Петербурге и один в Воронеже. 1 июня мне позвонил скрипач Вадим Репин, который должен был играть с Брунелло 2-го, и попросил о помощи. Я был в аэропорту “Шереметьево” и вообще-то намеревался отдохнуть три дня с выключенным телефоном. Мы разговаривали довольно долго – как вдруг встретились лицом к лицу.
Ну, думаю, ладно, Вадим – мой друг, да и с Марио хорошо общались…
Стоило мне принять это решение, как позвонили из оргкомитета гергиевского фестиваля насчет концерта 4-го числа. Эх, заменять так заменять! Хотя из-за этого пропала репетиция с Репиным в Москве – мы на днях выступим с оркестром под управлением Михаила Плетнева. В довершение ко всему – звонок из Воронежа! Второй репетиции тоже не видать, значит…
Несмотря на накладки, Князев добродушно воспринял неожиданно свалившуюся на него работу, подчеркнув, что особенно рад снова сыграть концерт Мясковского:
“Интереса к нему я не испытывал вплоть до 1997 года, когда Евгений Светланов, бывший “фанатом” этого композитора, пригласил меня сыграть во Франции. Сама музыка мне казалась нудной и тягомотной.
И вот на репетиции перед концертом Светланов встал за пульт – и я вдруг с первых тактов понял, что произведение-то потрясающее. Это Баха вам кто ни сыграет – все равно, скорее всего, поймете, что музыка гениальна. А Мясковского надо именно хорошо играть…
Его концерт не оставляет впечатление виртуозной, блестящей музыки, он заканчивается pianissimo – а обычно композиторы стараются в финале поставить forte, для триумфа! Но музыка глубокая и очень красивая. На том выступлении меня заметили продюсеры очень престижного французского агентства, которое работает с Кисиным и Репиным, и моя международная карьера резко пошла вверх.
Сегодня о Князеве нередко говорят как о первом виолончелисте страны после Ростроповича. В молодости Александру это льстило, потом он пришел к тому, что все относительно.
“Сама идея выстраивать какие-то рейтинги музыкантов – неверна. Мы же не теннисисты, чтобы, дав хороший концерт, тут же подниматься на несколько строчек вверх. Гонорары от этого – да, растут. Можно сказать, что я в России самый высокооплачиваемый виолончелист. А теперь и самый высокооплачиваемый органист.
Хотя по поводу моего увлечения органом у коллег было много скепсиса. В общем, помните, как Давид Ойстрах говорил: “Я – второй скрипач в мире. А кто первый? Первых много”,
– пояснил Князев.
Он уже 26 лет играет на виолончели XVIII века работы Карло Бергонци (любимого ученика Страдивари), арендованной в госколлекции редких музыкальных инструментов. До революции ею год пользовался Григорий Пятигорский, потом – Святослав Кнушевицкий. По мнению Князева, у этой виолончели невероятной красоты и силы звук, который легко перекрывает любой оркестр и делает инструмент предметом зависти многих коллег.
“Однажды мы с Ростроповичем проводили потрясающую ночь у него дома. “Стаг’ик, будешь в Паг’иже – звони!” – сказал он как-то мне, и однажды я решил этим воспользоваться, хотя знал, как трудно застать маэстро. По воле случая я позвонил ему как раз в промежутке между двумя гастролями и услышал бодрое: “Прекрасно, Гали нет, приходи выпивать”.
Мы засиделись до утра… (Забегая вперед, скажу, что я, несмотря на прекрасную в те годы алкогольную “форму”, после тех посиделок отлеживался два дня, а Ростропович сразу улетел в Новую Зеландию!)
И допились до того, что стали мериться инструментами. Он дал мне поиграть на своей виолончели стоимостью пять миллионов долларов с автографом Наполеона, сделанным шпагой. А сам познакомился с моим инструментом, цена которому на порядок ниже – два миллиона долларов. И воскликнул: “Сменяемся?” Я отказался.
Конечно, бренд есть бренд, Страдивари круче, но моя виолончель уникальна!”
Свою приверженность классике, проверенной временем, Князев объяснил просто: жизнь слишком коротка. Он недолюбливает современную музыку и играет ее только в порядке исключения – то, что его самого потрясает.
Например, Шостаковича и Шнитке, в меньшей степени – Прокофьева, а из “свежего” – концерт Алексея Рыбникова. К слову, посвященный Князеву. Композиторы часто стремятся посвятить свое сочинение известному исполнителю, чтобы тот его исполнил уж наверняка. Немало посвящений и у Князева, но он из-за этого не чувствует себя обязанным:
“Многие современные авторы, подозреваю, относятся ко мне как минимум с обидой. Я же ведь ноты брал посмотреть… Но – не лежит душа!
Находясь перед дилеммой: сыграть произведение новое, но неоднозначное, или концерт Дворжака пятитысячный раз – я выберу Дворжака. В нем каждый раз что-то открываешь. Мы с Ростроповичем говорили о посвящениях – ему-то их делали все кому не лень, около 10 тысяч опусов набралось.
А сколько из них были по-настоящему талантливы, поинтересовался я. “Пять”, – ответил Ростропович. У меня вертелся на языке вопрос: мол, вы же гений, неужели времени не жалко на исполнение ерунды?.. Но я промолчал.
Открытую репетицию Князева в Воронеже посетили учащиеся местного музыкального колледжа. Преподавать виолончелист, впрочем, прекратил после девяти лет работы в Московской консерватории. Нет ни времени, ни малейшей тяги. Сверходаренные студенты Александру не попадались, а те двое, что подавали надежды, не развились до того уровня, с которым можно выходить на большую сцену.
“Сейчас пробиться труднее. Раньше выиграл международный конкурс – и все пути открыты. Теперь же понятие конкурса девальвировалось, их слишком много.
По-моему, многие музыканты участвуют в них просто ради того, чтобы за небольшой гонорар пожить в какой-нибудь итальянской деревне. Да и необъективное судейство ни для кого не секрет. Лауреаты первых конкурсов имени Чайковского по популярности приравнивались к космонавтам, а сейчас такая победа – рядовое событие.
И, тем не менее, альтернативы таким смотрам я не вижу.Сам дважды был в жюри конкурса имени Чайковского и очень разочаровался в нем, но на следующий год дал Гергиеву согласие опять “позаседать”…
Сегодня чаще играет роль не “послужной список” из разных конкурсов, а то, что тебя кто-то где-то услышал. Так или иначе, яркий музыкант все равно проявится.
Евгений Кисин в 16 лет уже играл с Караяном, хотя не участвовал ни в каких соревнованиях! А Гленна Гульда на конкурсе имени Чайковского и до второго тура бы не допустили, смешно даже представлять.”
Татьяна Ткачева, “Российская газета“