Вернувшийся с Зальцбургского фестиваля Теодор Курентзис, где он выступал с хором musicAeterna, дал свой первый в новом сезоне московский концерт в зале “Зарядье”.
В программе – “итальянский сюжет” Чайковского: симфоническая фантазия по Данте “Франческа да Римини”, увертюра-фантазия “Ромео и Джульетта”, Итальянское каприччио. Накануне эта же программа прозвучала в Петербурге, в Госкапелле.
Образ Италии в сочинениях Чайковского, собранных Теодором Курентзисом в единый концертный сюжет, не случайно был выбран для открытия нового музыкального сезона. Смысл этого жеста не только музыкальный или культурологический (Италия в русском культуре, особенно в пушкинском веке, воспринималась как “земля обетованная”, страна мечты). Сегодня тема Италии приобрела дополнительный обертон: в новой реальности тема “прекрасного “далёко” читается метафорично.
Так же, как и “итальянские” партитуры Чайковского – фантазия “Франческа да Римини”, с ее безжалостными адскими оркестровыми вихрями, изматывающими души грешников, и увертюры “Ромео и Джульетты”, звенящей разрушительными ударами литавр и тарелок, словно забивающими насмерть любовь. В этих музыкальных “итальянских” сюжетах и речи нет о том идеализированном образе Италии, который вдохновлял русскую культуру.
Впрочем, утопии были чужды сути самого Чайковского, с его почти античным фатализмом и меланхолией. К “Божественной комедии” Данте он обратился в апогее переживания собственной личной трагедии (потеря близкого друга), пытаясь выплеснуть из себя мрачные мысли о смерти, грехе, роке. Партитуру он написал на V песнь “Ада”, созвучную его состоянию и посвященную печальной истории Франчески да Римини и Паоло, попавших за свою запретную любовь во второй круг Ада и крутящихся теперь в бесконечном вихре адского ветра.
Теодор Курентзис создал новый оркестр для европейских выступлений
Исполняя это сочинение, Теодор Курентзис вел по партитуре Чайковского, словно по дантевскому пространству, погружая в адский потусторонний мир, полный “стонов”, “мук” и закрытый от “живых” глыбами аккордов и гармоническими застылостями. Здесь все крутилось по кругу: “мольбы” струнных тонули под тяжестью оркестровых накатов, невидимый “ветер” вращал звук, обращая его в жуткий вихрь, захватывающий весь оркестр, словно огонь. И снова возвращались по замкнутому кругу застылости, “полеты”, взмахи, быстрые нарастания крещендо, жесткие звоны тарелок – оглушительные и давящие.
“Адская” драматургия развивалось в оркестре бурно, быстро, безостановочно, пока не зазвучало пронзительное соло кларнета – видение Франчески и Паоло, а волнах струнных мелькнула тема из будущего “Лебединого озера”, своего рода, гимна Чайковского любви. И хотя этот прекрасный мираж грубо обрывала медь, все время вращающиеся адские вихри и воющие звучания, он звучал, как максима – “любовь сильнее смерти”.
Тот же посыл был и в “Ромео и Джульетте”. Курентзис обострял здесь все контрасты: тихий хорал и тут же – быстрый оркестровый разбег, вихрь “стальных” ударов, фанфары, звон “щитов” или скрытое в глубине оркестра непрерывное движение, напоминавшее зловещие тени, ползущие по стене. В этой звуковой материи центром была знаменитая тема любви Ромео и Джульетты – одна из самых пронзительных по красоте у Чайковского. У musicAeterna она вырастала, как цветок, наполнялась объемом, замирал и вновь пробивалась поперек быстрого, крутящегося, словно злая сила, движения. Здесь слышались и адские вихри “Римини”, и батальные императивы – устрашающие медные кличи, барабаны, “тевтонская” энергия. Но даже сквозь финальные жуткие, “добивающие” удары в тихом неясном гуле вновь звучала тема любви. У Данте “любовь движет солнце и светила”, и у Чайковского она просветляет мир – и не только в музыкальном смысле.
Эпилогом этой программы стало “Итальянское каприччио”, прозвучавшее, вопреки его “карнавальной” природе, не празднично и беззаботно, а тревожно – в том числе, в финальной тарантелле, сверкавшей совсем не радостным блеском, а виртуозностью темпов и инструментальных соло. Завершился этот карнавальный вихрь надсадным приподнятым апофеозом, естественным продолжением которого стал “бис” – Элегия Чайковского (третья часть из его Серенады для струнного оркестра) – печальная и пронзительная, как Lacrimosa, песня без слов.
Следующий концерт Теодора Курентзиса в “Зарядье” состоится 26 сентября. В программе – сочинения Шостаковича: Симфония №14, Квартет №13 и вокальный цикл “Семь стихотворений Александра Блока”.
А концертную программу нового сезона в петербургском Доме Радио, резиденции musicAeterna, откроет один из самых успешных проектов Дягилевского фестиваля – вокальный цикл Георгия Свиридова на стихи Сергея Есенина “Отчалившая Русь” в версии московского композитора Алексея Сюмака.
Ирина Муравьева, “Российская газета”