“Великая опера великого режиссера” – такой слоган красовался на рекламных плакатах “Паяцев” в постановке Франко Дзеффирелли, которую в первой декаде октября дважды показали на сцене ГКД.
Не стоит слишком уж придираться к словам, однако напомнить, что вообще-то оперу создает композитор, а не режиссер, наверное, не мешает. Да и саму оперу Руджеро Леонкавалло назвать великой – явное преувеличение.
Вот Франко Дзеффирелли – как бы кто ни относился к тем или иным его работам последнего времени – в пантеоне великих обосновался давно и с полным на то правом. Однако нынешние его “Паяцы” (постановка Новой Израильской Оперы) вряд ли могут претендовать на звание великого спектакля.
Дзеффирелли, как сам он поведал на пресс-конференции, обращается к этой опере уже почти полвека. Мы не видели прежних театральных версий “Паяцев”, зато хорошо знаем его действительно великий фильм с Пласидо Доминго и Терезой Стратас, многие мизансцены которого перекочевали и в новый спектакль.
Рожденный, по словам Дзеффирелли,
“с целью найти ключ к современному прочтению шедевра итальянской оперы XIX века… не искажая при этом видение автора”.
Что касается современного прочтения, то оно в итоге свелось к переносу действия в сегодняшний Неаполь и соответствующему переодеванию действующих лиц и хора.
В случае с “Паяцами” это ничему не противоречит, как, впрочем, и ничего не добавляет. Как ни парадоксально, современный антураж здесь даже отдает изрядно нафталином. Авторское видение, по сути, вроде бы и правда не искажено, однако из кровавой веристской мелодрамы словно бы выпустили кровь. Причиной ли тому естественная усталость живого классика или же отсутствие соответствующих артистических индивидуальностей среди исполнителей главных ролей? Наверное, и то и другое.
Все участники добросовестно выполняли мизансцены мастера, но о настоящих актерских работах, внутреннем наполнении ролей и эмоциональной заразительности говорить, увы, не приходится. Да и с вокальной точки зрения каких-либо откровений не было.
Из всех исполнителей один лишь Ричард Лич (Канио) – певец действительно мирового класса. Проблема, однако, в том, что он отнюдь не драматический тенор. С партией Канио он справился вполне профессионально, но и только.
Довольно среднее впечатление оставили Амарилли Ницца (Недда) и Сенг-Хен Ко (Тонио), певшие еще и не слишком чисто, а Джузеппе Альтомаре (Сильвио) вообще нестерпимо фальшиво. К тому же пели они по большей части сами по себе, а оркестр играл сам по себе.
Винить тут надо, похоже, не приглашенный в этот проект оркестр Музыкального театра имени Станиславского и Немировича-Данченко, а маэстро Массимилиано Стефанелли, у которого два года назад также были серьезные проблемы с совместным музицированием, когда привозили “Аиду” из Буссетто и он дирижировал оркестром Фонда Артуро Тосканини.
Происходило это, между прочим, на сцене Московской оперетты, где в сравнении с ГКД акустика, можно сказать, вполне приличная. Так что вряд ли было бы правильным все списывать на акустику ГКД. Кстати, когда последний именовался еще КДС и по совместительству служил филиалом Большого театра, акустическая ситуация там была несравненно лучше. Пусть тогда и не было такого звукоусилительного оборудования, как ныне, зато имелись профессиональные звукорежиссеры, ориентированные именно на оперу, а не на попсу.
Сегодня опера в сих стенах гость редкий и, похоже, не слишком желанный, а значит, рассчитывать в ближайшем будущем на серьезное улучшение акустической ситуации вряд ли приходится.
Дмитрий Морозов, газета “Культура”