Коллега великой балерины – о том, какой она была на сцене и за кулисами.
20 и 21 ноября в Большом театре прошли вечера «Ave Майя», в которых должна была принимать участие сама Майя Плисецкая.
Великая балерина не дожила до своего юбилея всего полгода. В то, что ее нет с нами, не верится до сих пор.
Рассказывает народная артистка России, со-руководитель Театра классического балета Наталия Касаткина.
«Ну почему она не дожила?! Майя Михайловна до конца была прекрасна. Я ждала, что она выйдет на сцену и обязательно станцует своими божественными руками. Девяносто – не предел, Майя могла бы и столетие свое справить. Она готовилась к этому вечеру, хотела, чтобы он состоялся в Большом театре. Теперь ее партии будут танцевать другие.
Так получилось, что практически одновременно с «Весной священной», которую я поставила вместе с Владимиром Юдичем Василевым (супруг и творческий партнер Наталии Касаткиной. – «Труд»), вышла «Кармен-сюита». Альберт Алонсо (выдающийся кубинский балетмейстер. – «Труд») ставил ее на нас. Я играла роль Рока. Рок, он же бык, – вторая ипостась Кармен. Такая неуемная, что ее нельзя ни убить, ни уничтожить.
Мы много танцевали «Кармен-сюиту» в Большом театре, объездили с ней весь мир. Всегда был колоссальный успех. Я чувствовала себя необыкновенно счастливой, прежде всего потому, что могла смотреть на Майю, танцующую Кармен. Она действительно уникальная балерина. Такой больше нет, никогда не было и не будет.
С ней было безумно интересно. Как она рассказывала! Во времена наших гастролей с «Кармен-сюитой» Майя еще не написала свою книгу, я ей об этом все время говорила. Она отмахивалась: «Ой! Я ленивая!» – «Майя, наймите кого-нибудь, кто будет ходить за вами с лопатой, подбирать эти шедевры, эти ваши рассказы необыкновенные!» Не знаю, как так получилось, но в ее книге я слышу ее голос. Подделать такое невозможно. Ее рассказы – ее голос. Замечательный!
И какая она была женщина! Необыкновенная совершенно! Как держалась! Мы на нее ставили балет «Прелюдии и фуги Баха». Одна из этих прелюдий стала знаменитой – и в кино снята, и на гастролях ее часто показывали. Майя танцевала ее с Николаем Фадеечевым.
Мне как-то задали вопрос: «А вы с ней не соперничали?» Но это все равно, что соперничать с солнцем! Не потому что ярко светит, а потому что оно одно. Я безумно ею восхищалась, смотрела каждое ее выступление.
Она мне поручала иногда ставить свет на гастролях. В «Болеро» Равеля местные осветители не понимали, что нужно сделать, чтобы высвечивалась только кисть, потом вся рука. Я помогала с удовольствием. За моей спиной было уже много спектаклей, поставленных совместно с Василевым, Майя Михайловна знала, что я это умею. И в общении с ней не было никаких проблем.
В 1976-м, как раз перед тем как возглавить Театр классического балета, я последний раз гастролировала с Большим театром. Переезжаем с континента на континент, трижды встречаем весну.
Доехали до Буэнос-Айреса. В то время там сплошные теракты. Наши импресарио проверяют каждый букет, каждый конверт, боятся, не дай Бог что-то случится. Танцуем «Кармен», вдруг раздается какой-то хлопок, прямо перед моим выходом. Открываю калитку, выскакиваю Быком на сцену. По окончании, во время поклонов, спрашиваю Майю: «Слышали хлопок?» Она: «Слышала! Но играла музыка, я танцевала!».
Оказалось, что это петарда какая-то, не бомба. Наверное, нас хотели испугать. Успех был бешеный, потом еще три спектакля с концертным отделением на стадионе. Тридцать тысяч зрителей! Представляете себе, что это такое? Танцевать на стадионе сложно, потому что прожектора там рассчитаны не на балет, а на бокс.
Бегу через всю сцену к Сереже Радченко на поддержку. Мне бьет в лицо луч, ему тоже, я его не вижу, как и он меня. Только в последний момент как-то мы из воздуха друг друга ловим. Последний концерт, успех невероятный. Зрители, уже знакомые с балетом Большого по выступлениям в театр Колон, выкликают нас по именам: «Наташа! Сережа!» Кланяемся, кланяемся…
Вдруг я думаю: «Что ж такое? Я же все Майины поклоны истратила, мои уже кончились. А ей еще «Лебедя» танцевать». Прихожу к ней «Майя Михайловна, знаете, что я наделала? Использовала ваши поклоны, потому что мне уже фантазии не хватало, и я делала то, что вы». – Она попросила показать и успокоила: «Ничего, я другое придумаю». – Понимаете, она же на меня не обиделась, не стала меня ругать!
Хотя она всегда нервничала перед выступлениями. Как-то мы оказались в одной гримерке. Долго не шел костюмер, а ей надо было застегнуть пачку. Я вызвалась помочь, застегнула один крючок, Майя нервно повела плечами. Я тут же пошла звать костюмера и больше никогда с ней в одной комнате не гримировалась.
В тот вечер Майя Михайловна постучалась в мой номер, подарила корзиночку с клубникой. Перед спектаклем к ней лучше было не подходить. Мы обычно и не подходили. Но тут я сделала ошибку, это я была виновата, а не она. А извинилась она.
Великих, замечательных – целые россыпи, но Плисецкая – единственная. Конечно, природа одарила ее щедро. Но самое главное – ее нутро, ее высочайшая культура.»