В детстве многие девочки, наслушавшись волшебных сказок, воображают себя принцессами и королевами. Роскошные наряды и сверкающие короны исторических «первых леди» на портретах или в кино тоже пробуждают мечты: «ох, мне бы такое примерить!».
Нечто подобное у меня раз и навсегда оборвалось лет в 15-16, после прочтения «Марии Стюарт» Стефана Цвейга.
Оказалось, любить искренне, горячо, быть Женщиной для королевы опасно и губительно. Можно в буквальном смысле потерять голову. Холодная расчётливая «Королева девственница», Елизавета I, отправившая на эшафот Марию Стюарт, «сестру и пленницу», представлялась в юности почти чудовищем.
Позднее другие литературные источники многое объяснили, вызвав симпатию и сочувствие к этой великой, но глубоко несчастной даме, «обручённой с Англией».
Елизавета Тюдор – дитя страстной любви Генриха VIII и Анны Болейн. Ради венчания с гордой красавицей Анной, не желавшей стать очередной фавориткой, король Генрих порвал с католичеством (папа Климент VII не давал развод с первой женой, Екатериной Арагонской), основав новую Англиканскую церковь.
Лишь три года носила королевские наряды Анна Болейн, подбитую горностаем мантию сбросила в Тауэре, дабы склонить голову на плаху по ложному обвинению в супружеской неверности, что для королевы приравнивалось к государственной измене.
Тривиальная рифма «кровь – любовь» роднит всех трёх королев: Анну Болейн и её дочь, Елизавету, ставшую умной правительницей, давшей Англии мир и процветание в долгую «елизаветинскую» эпоху, но впервые в европейской истории отправившей под топор палача по приговору суда равную себе королевскую особу.
Триста лет спустя, когда исторические хроники обросли легендами, век романтизма щедро воздал героиням английского Возрождения. Фридрих Шиллер в драме «Мария Стюарт» (1800) полностью оправдал, идеализировал последнюю шотландскую королеву. Репертуарная по сей день пьеса легла в основу одноимённой оперы Гаэтано Доницетти «Мария Стюарт» (1835).
Авторы литературных первоисточников про Анну Болейн (Ипполито Пиндемонте и Алессандро Пеполи) и Елизавету Тюдор (Франсуа Ансело) остались бы только в круге интересов узких специалистов, если бы тот же Доницетти не взял их пьесы за основу других двух опер так называемой «тюдоровской трилогии» – «Анна Болейн» (1830) и «Роберто Деверё» (1837).
И насколько трагична была судьба у каждой из трёх королев, настолько сложны и «энергозатратны» оперные партии Марии Стюарт, Анны Болейн и Елизаветы. Стиль Доницетти – романтическое бельканто в его расцвете. Здесь любят, страдают и умирают неправдоподобно красиво, тюремные мучения орошены потоками дивных мелодий, текст наполнен мелодраматическими раскаяниями и всепрощениями, и над всеми скорбями вознесён женский голос, soprano assoluta.
Вокальная сложность партий Анны, Марии и Елизаветы под стать тяжести королевских одеяний. Потому даже отдельная ария из «тюдоровской трилогии» в концерте – редкость. А уж чтоб соединить в один вечер всех трёх королев? Такое могло прийти в голову только неизменному продюсеру Международного фестиваля «Опера Априори» Елене Харакидзян, вдохновлённой новым CD «Spirito», записанным латвийской певицей со стремительно развивающейся международной карьерой Мариной Ребекой.
Что прежде всего отличает истинную королеву? Харизматичность. Способность излучать обаяние и притягивать симпатии окружающих. Это заметно при первом живом знакомстве с Мариной Ребекой, её миловидным обликом, а главное – голосом.
Светлое по тембру, но мощное по уровню звука сопрано, наполнившее непростой по акустике КЗЧ, вызвало ассоциацию с барочной трубой clarino. Такой летящий звонкий металл, легко парящий над любыми тутти оркестра.
Первый выход солистки – Каватина Марии Стюарт из II акта одноимённой оперы. Здесь героиня ещё полна надежд и счастливых воспоминаний. Её мелодии ярки, а заключающая сцену кабалетта, несмотря на мгновенное расхождение с оркестром, оставила позитивное впечатление.
После оркестрового номера (о них позднее) Марина Ребека вышла уже как Елизавета Тюдор, страдая о неверном возлюбленном Роберто Деверё, опаздывая с его помилованием и целуя кольцо казнённого. Энергетика в голосе певицы достигла высочайшего накала, виртуозные пассажи были отчётливы, драматургическая наполненность отчасти вытягивала балетную легковестность доницеттиевской фактуры. Чуть пережатый финал окупился великолепной верхней нотой в третьей октаве.
Во втором отделении были сопоставлены две казни. Заключительная сцена Марии Стюарт. Отдавая дань историческому факту, Марина Ребека сменила строгий чёрный наряд на пунцово-алый (Шотландская королева и перед смертью пожелала выглядеть достойно, одевшись в красное исподнее, делавшее не столь заметными кровавые брызги).
И опять осмысленное выпевание фраз, понимание текста (и, без сомнения, исторического контекста) заставили сопереживать идущей на смерть женщине, не замечая технические трудности, щедро рассыпанные композитором.
Наконец, «сцена безумия» – финал оперы «Анна Болейн». По красоте и глубине музыки, пожалуй, самый сильный номер программы. Огромная по протяжённости сцена, где героиня рассказывает всю свою жизнь, прощается с близкими и уходит умирать. Спето и сыграно было так проникновенно, что никакие придирки в голове не остались.
Но если певица всё время «зажигала», то оркестр ей в этом не помогал. Понятно, что БСО им. Чайковского имеет высочайший класс игры и почти 90-летний опыт работы с солистами мирового уровня. Аккомпанировали «федосеевцы» в основном корректно, в чём заслуга и молодого немецкого маэстро Михаэля Балке. Но все увертюры (к «Роберто Деверё», «Анне Болейн», Прелюдия к «Марии Стюарт») отличались формальной добротностью на грани скуки. Даже озорной лучик комического Доницетти – Увертюра к опере «Дон Паскуале», открывшая второе отделение, прозвучала с чистыми соло духовых, но без задора. Неряшливы были пассажи струнных в увертюре к «Анне Болейн».
После изнуряюще тяжёлой финальной арии Анны уверенности в бисах не было. Однако Марина Ребека храбро сменила стиль и язык, подарив нам арию из «Весталки» Гаспаре Спонтини на французском. Тембр её голоса интересно потемнел, да и музыка, написанная на 30 лет ранее представленной программы Доницетти, в 1805-м, услышалась удивительно свежо.
После бури страстей, на сей раз античных, думалось о чем-то совсем лирическом, вплоть до фольклора. Вместо этого – Casta diva – молитва Нормы Винченцо Беллини. Неожиданно мягко, интимно, почти как колыбельную спела этот шедевр певица.
К счастью, весь вечер в зале работали профессиональные камеры. Прикоснуться к возвышенным страданиям «Трёх королев» и оценить талант Марины Ребеки вскоре смогут телезрители канала «Культура». Следите за расписанием!
Татьяна Елагина