Обилие проектов современного танца в Москве.- феномен этой осени. Не успела я рассказать о недавних спектаклях, как на голову свалились новые.
Богатство и разнообразие обеспечивали два международных фестиваля – «Dance Inversion» и «Территория».
«Косой дождь»
Это проект «Территории», спектакль из Швейцарии, Хореограф Гильельмо Ботело и компания «Alias» привезли постановку о вечном движении. Понимай это как хочешь. Можно метафизически: мы движемся к смерти. Или буквально: мы движемся (физически) с первых шагов.
Это, по замыслу постановщика, видимо, похоже на дождь, который моросит и моросит, но однажды все же закончится. А почему косой? Потому, наверно, что наша жизнь сложна. Или потому, что исполнители весь спектакль двигаются из кулисы в кулису. Как написано в буклете, «из неоткуда в никуда». Для этого артисты обегают сцену позади задника, чтобы выходы не прерывались.
Это может быть монотонным, такое повторение, но не более, чем повседневность, в которой тоже полно одинаковости. При том, что ни один день не похож на другой – в частностях. Ботело, зная это, специально делает повторы, но в манере «темы с вариациями».
Тут многими способами пересекают сцену. Сперва ползут на четвереньках. Медленно и долго. Но кто-то быстрей других. Потом кувыркаются через голову и на боку. И с боку на бок. И так, и этак. Иногда просто идут или бегут. В том числе задом наперед, не оборачиваясь или, наоборот, глядя назад и в небо. Иные даже пытаются остановиться, но надолго их не хватает. Как и контакта: попытки есть, но он не особо удается, и каждый движется сам по себе. В какой-то момент ловишь себя на азарте предвкушения – а как еще можно сцену пересечь? Тем более что артисты ловки и скоординированы: все перевороты, сальто и качения «шариком» проводят быстро и четко.
Фишка в том, что инстинкт движения не дает остановиться.. Нам рассказывают об этом с максимальной наглядностью. Ближе к финалу танцовщики, проходя в очередной раз, протягивают слева направо нити, и густо, так что сцена оказывается ими завешанной, как паутиной. Может, это струи косого дождя? А почему тела при этом обнажаются – ну, это ж наша первозданная суть. Рождение – тоже движение.
«Закрой мне глаза» – тоже из афиши «Территории», пермский проект Анны Абалихиной и драматурга Ильи Кухаренко. Это экспериментальный спектакль, он так и назван авторами. Эксперимент в том, чтобы соединить пластику и вокал, но не в танце, а в перфомансе. Когда певцы (солисты Пермского оперного театра) как-то двигаются, обретая новый сценический опыт, ощущение пространства и чувство локтя. Обратный ход – поющие танцовщики – не применялся. По понятным причинам.
Отобрав массу грустных песен, преимущественно о горестях любви (от Перселла и Шуберта до Форе и Берга), авторы искали пластических соответствий для вокала Натальи Буклаги, Натальи Кирилловой, Константина Сучкова и солиста хора musicAeterna Сергея Година и работы певцов с перформерами Валерией Веретенниковой, Алексеем Каракуловым, Владимиром Кирьяновым, Еленой Кониной, Марией Польща и Лаурой Хасаншиной. Весна, чреватая тоской, одиночество лирического героя, боль – волна за волной, перманентное беспокойство, «песнь моя летит с мольбою», вот это все. Но главное – зона доверия, встреча тех, кто обычно в творчестве не встречается, и территория взаимного риска при соединении телесной статики (опера) с телесной динамикой.
Пианистка Кристина Басюл играла, а участники выстраивали «микроистории из частной жизни людей разных эпох и стран, выстроенные в определённом драматургическом порядке». О том, как этот порядок складывался, рассказал Илья Кухаренко:
«Мы с Аней начали с прослушивания огромного количества песен и занимались этим два месяца. И потихоньку отбирали песни по принципу «что лично как-то затрагивает – то и берем в спектакль».
Мы сразу отказались от некоей академической праведности, быстро сообразив, что у нас не будет ни монографического, ни «эпохального», ни циклового принципов. Это наш, вполне волюнтаристский пасьянс, каждый элемент которого предлагает даже не столько личные истории, сколько личные переживания и варианты коммуникативных ситуаций: кто, кому и зачем говорит.
Все оперные солисты, наряду с приглашенными перформерами, прошли трехдневный базовый тренинг, и с большим любопытством и отдачей включились в процесс. Перед нами не стояло задачи научить их двигаться. Все певцы известны ролями в театре, а значит, у них есть большой опыт и сценического движения, то, что называется сценическим присутствием. Скорее нашей задачей было размыть границы очень традиционного жанра лидерабенда, убрать дистанцию между публикой с программками и красивым певцом перед красивым роялем. Поставить под вопрос эту «хрупкую неприкасаемость» и отдельность вокалиста. И попробовать отменить неизбежное в спектакле или концерте «выключение» исполнителя в тот момент, когда он уходит со сцены.
В нашем перформансе никто никуда не уходит, и мы старались добиться присутствия и процесса ото всех участников спектакля в каждый момент времени».
НДТ
Вишенка на торте, подарок фестиваля «Dance Inversion» – гастроли Нидерландского театра танца. НДТ – труппа, уровень которой таков, что, в общем- то, неважно, какой балет они танцуют: смотреть все равно будешь, раскрыв рот. Для артистов, представляющих все континенты Земли, нет телесных преград. На языке пластики они говорят красноречивей, чем словами, причем все исполнители – полиглоты, владеющие разными техниками танца. Это дает возможность хореографам комбинировать всё со всем. А публике – сходить с ума и кричать «Браво».
Четыре коротких балета носят причудливые, но отражающие настроение танца названия. «Отключка» и «Несравненная Одиссея» в постановке руководителей труппы Пола Лайтфута и Соль Леон, «Проснулся слепым» Марко Гёке и «Заявление» Кристал Пайт.
В «Отключке» путаются и меняются местами реальность видимости и видимость реальности. Свет и тень, сон и явь. Луна и сумерки. Асимметрия и беззвучный крик. Тень на стене не соответствует фигуре. Таинственная дверь, налет чертовщины и атмосфера нуара под терпкие возгласы струнных..Люди поднимаются из оркестровой ямы, и в нее же пропадают, двигаясь и робко, и настойчиво, Тела выгибаются, тревожная настойчивость правит бал, сердце замирает, музыка с разных психоделических альбомов помогает понять непонятное.
В «Несравненной Одиссее» идеи танцевального движения сплетаются с парадигмой путешествия как неопределенности, промежутка, временного круга. Действие происходит на вокзале, куда ветер заносит осенние листья, и так же, как они на ветру, несутся и кружатся пассажиры, нелепые и красивые, из прошлого в будущее, из точки А в точку Б, из одного минималистского аккорда Макса Рихтера – к другому. Трепет тел так многозначен, словно вот-вот отроется последняя истина. Но все возвращается на круги своя, и финал похож на начало. Человек в черном, как был на вокзале, так и остается на месте, как основа и константа, когда прочие исчезают.
«Проснулся слепым» – балет об отсутствии разницы между медленным и быстрым. С двумя песнями Джеффа Бакли, вокалиста с гитарой. Если в протяжной балладе «You and I» темп танца опережает скорость музыки, то в быстрой «The Way Young Lovers Do” они совпадают. Что никак не влияет на хореографию, в которой желание любви и желание скорости – по Гёке, одно и то же. Фирменные трясущиеся кисти, которые хореограф раздает в каждой зарисовке, дополнены ярко-красными штанами: знак страсти?
«Заявление» поставлено большей частью не на музыку, а на слова. Оно, как говорит Пайт, «реалистично, холодно и злободневно».
Четыре действующих лица, диалоги по радио, напряженный локальный свет и стол, с пластическим действием на нем, под ним и вокруг него. Словесные реплики (типичный бизнес- сленг про механизмы принятия решений и ответственности за них), параллельные «языку тела». «Ситуация рассосется сама собой», «необходимо получить официальное заявление», и прочее такого же рода, усугубленное паникой за возможную ответственность – ведь бизнес тут грязный, связанный с разжиганием войны, людей использовали, и теперь их подставляют, перекладывая на исполнителей ответственность. И нервический «Body Langwich» – пакостная тайна, ставшая явью. Так выглядят слова на самом деле.
Майя Крылова