Фестиваль под этим именем в седьмой раз прошел в Санкт-Петербурге. В этом году он был посвящен двум памятным датам – 145-летию первой русской консерватории и 125-летию со дня рождения Игоря Федоровича Стравинского.
Неудивительно, что втиснуть как никогда обширную программу фестиваля в сакральные семь дней оказалось невозможно.
Трижды семь консерваторий, высших школ музыки, академий музыки, театра и танца из дважды семи стран Европы, Азии и Америки откликнулись на приглашение петербуржцев.
К семидесяти высшим школам, представленным на предыдущих фестивалях, нынче присоединились еще семнадцать творческих вузов. Москва, Петрозаводск, Тамбов, Казань, Астрахань, Баку, Таллин… – это только из нашей недавней общесоюзной географии.
Варшавская академия музыки имени Шопена, Римская академия Санта-Чечилия, Высшая школа музыки из Кельна, Академия музыки и танца Иерусалима, Национальная региональная консерватория Парижа, Королевская Шотландская академия музыки и драмы (Глазго) не нуждаются в аттестации.
На музыкальной карте мира обозначились Школа музыки Тохо Гакуен из Токио, Западно-Ютландская консерватория (Эсбьерг, Дания), консерватория Невшателя (Швейцария), университеты Калифорнии и Западного Мичигана (США), университет Западного Онтарио (Канада).
За этим сухим перечислением – концерты, выставки, презентации, открытые репетиции, мастер-классы, лекции, научная конференция, посвященная творчеству Стравинского.
Остановлюсь лишь на трех концертах в Малом зале имени А. К. Глазунова, дающих представление о масштабах фестиваля.
После краткого слова Александра Чайковского и приветствия от Комитета по культуре Правительства Санкт-Петербурга фестиваль открылся Торжественной увертюрой Александра Глазунова в исполнении Большого симфонического оркестра имени Антона Рубинштейна.
Имена основателя Санкт-Петербургской консерватории и ее многолетнего директора неслучайно открыли афишу фестиваля. Как неслучайно ее продолжили произведения Игоря Стравинского, Сергея Прокофьева и Бориса Тищенко.
Рискуя нарушить праздничную тональность отчета, не умолчу о том, что “Торжественная увертюра” Глазунова под управлением Александра Сладковского исполнена была недостаточно собранно по форме из-за чрезмерных темповых перепадов между главной и побочной партиями.
Эбеновому концерту Стравинского для кларнета и джазового ансамбля (солист Дмитрий Лупачев), сыгранному академически строго, не хватало ритмической остроты и одновременно импровизационной раскованности, вольного дыхания – того едва уловимого джазового нюанса, который зовется свингом.
Дирижеру помог раскрепоститься в Фортепианном концерте Тищенко превосходный солист Николай Мажара. Он увлек за собой оркестр дерзким напором, ярким, порой озорным – такова ведь и музыка юношеского произведения композитора – музицированием. Впору подивиться, почему Концерт, достойный стать рядом с первыми опусами в этом жанре Прокофьева и Шостаковича, так редко звучит на концертной эстраде.
Студенческий оркестр совершенно преобразился, когда дирижерскую палочку взял в руки Марис Янсонс. Встреча с любимым в Петербурге музыкантом – подарок городу от фестиваля. Выпускник консерватории, наследник великой дирижерской традиции – нынче редкий гость в Петербурге.
Надо было слышать (и видеть!), с какой неподдельной влюбленностью внимали своему прославленному коллеге студенты-оркестранты, с какой первозданной свежестью зазвучала концертная сюита из балета Прокофьева “Ромео и Джульетта”! Собравшиеся в зале аплодисментами встретили сообщение о том, что весной 2008 года Марис Янсонс продирижирует двумя спектаклями “Кармен” в консерваторском театре.
Бесспорная кульминация фестиваля – авторский концерт Кшиштофа Пендерецкого. Рядом с недавней премьерой грандиозного “Польского реквиема” в филармонии на этот раз исполнялись произведения сугубо камерные. Лаконичная Соната для скрипки и фортепиано (1953) – если угодно, “Пендерецкий до Пендерецкого” – написана еще до поступления композитора в Краковскую академию музыки и опубликована лишь сорок лет спустя.
Пианист Павел Егоров и итальянский скрипач Манфред Крочи чутко уловили в музыке молодого Пендерецкого отголоски Шостаковича (в первых двух частях) и Бартока (в токкатном финале). Надо было пройти сквозь череду искушений изысками модернизма, самому выступить одним из столпов польского музыкального авангарда, чтобы вернуться к богам своей юности.
В Секстете для скрипки, альта, виолончели, фортепиано, кларнета и валторны (2000) предстал – продолжим метафору – “Пендерецкий после Пендерецкого” (того, каким мы узнали в начале 60-х автора “Строф”, “Эманаций”, “Анакласиса”, “Плача памяти жертв Хиросимы”). Предстал безупречный мастер, художник, духовно обогащенный, ищущий отклика в зале… И зал благодарно откликнулся на эту своеобразную камерную симфонию в блистательном исполнении консерваторского ансамбля (Михаил Гантварг, Владимир Стопичев, Вадим Мессерман, Наталья Арзуманова, Андрей Казаков, Сергей Поляничко). Как и на камерный же по средствам (но не по масштабу!) Концерт для альта и оркестра (1983), знакомый публике, но прозвучавший под управлением самого маэстро (солист Андрей Пенюгин, Концертный камерный оркестр консерватории) как-то особенно исповедально.
Завершавшая вечер “нота” резонировала его началу – торжественной церемонии вручения Кшиштофу Пендерецкому диплома Почетного профессора Санкт-Петербургской консерватории.
А завершал весь фестиваль концерт под названием “Гордость и надежда”, в котором свое искусство явили лауреаты XIII Международного конкурса имени П. И. Чайковского – москвич Никита Борисоглебский (Скрипичный концерт Сибелиуса), петербуржцы Олеся Петрова (арии из опер Верди и Чайковского) и Мирослав Култышев (Концерт № 1 для фортепиано с оркестром Чайковского). Академическим симфоническим оркестром филармонии дирижировал выпускник и профессор Санкт-Петербургской консерватории Александр Дмитриев.
Иосиф Райскин, газета “Культура”