Музыкальную стихию бетховенського концерта виртуоз покорил полностью по-французски — изысканно, тонко, деликатно.
Юные таланты, чтобы о них что-то сказать, почти всегда придется “делить” на отличников, хорошо “выдрессированных” своими наставниками, и на тех, которые воспринимаются как взрослые, уже сформированные артисты, поскольку они не просто владеют естественным чувством и интуицией, а еще и имеют собственный взгляд на вещи. Огюстен Вожеле без пяти минут совершеннолетний (в августе ему исполнится восемнадцать), его надлежит быстрее зачесть к последним. Он — вундеркинд едва не моцартовского ранга (к слову, игре на фортепиано начал учиться с шести лет, а в девять дал первый публичный концерт). Однако свойственная ему не по возрасту врожденная способность самостоятельно мыслить музыкальными звуками, а не кем-то навязанными обидами, страха и удивления, и увлечения.
А впрочем, полностью вероятно, что феномен Огюстена Вожеле — следствие грамотной методической работы и исключительно индивидуальной дидактичной тактики и стратегии пианистки Рени Шерешевской, которая заботится своим, бесспорно, талантливым учеником из раннего детства, с восьми лет, и до сих пор (Вожеле учится в Высшей школе Корто под руководством Шерешевской). Хоть “сделать” из ничего — что-то вряд ли по силам даже самым мудрым из педагогов.
Французский пианист на киевском выступлении запомнился не только своими быстрыми пальчиками, которые укрощают октавы и справляются с “не детскими” пассажами. Кроме собственно технической ловкости, в его интерпретации Первого фортепианного концерта Бетховена было что-то еще. Но не драматичное и стихийно громовое, под каким “соусом” мы привыкли воспринимать самого патетического и самого страстного из венских классиков. В манере игры Огюстена есть что-то мягкое, филигранное и утонченное, то, что, казалось, захватывает к самозабвению и его самого, и вынуждает слушателя вместе с ним переживать музыку. Оркестр “терялся” за солистом, или же держался очень корректно на почетном драматургическом втором плане, будучи в роли сопровождающего.
Зато на полную силу дал волю эмоциям, когда во втором отделении концерта исполнял Четвертую симфонию Петра Чайковского. Собственно, покорить музыкальную стихию для маэстро Сиренко несложно: уже после экспозиции первой части — Andante sostenuto — в плену дирижера Национального симфонического оркестра были и музыка Чайковского, и публика.
Олеся НАЙДЮК, “Хрещатик”