В 1960-е годы Бенджамин Бриттен впервые увидел эту картину. В тот день Эрмитаж был закрыт, и музей открыли специально для композитора. Уже к вечеру стало понятно, что заключительная церковная притча будет посвящена прощению и покаянию.
О том, что сюжет "Всепрощения любви" войдет в музыкальный триптих Бриттена 29 декабря 1966 года, в дневнике отметил его друг – певец Питер Пирз. Тогда композитор уже написал две небольшие оперы для исполнения в церкви. На первую, о Свете Надежды, Бриттена вдохновил японский театр. На вторую, о Силе Веры, – витражи Шартрского собора. Кстати, перед тем как рассуждать на вечные темы, композитор отправился в большое путешествие, которое завершилось в стенах Эрмитажа.
"В 1955 – 1956 годах в течение пяти месяцев Бриттен путешествовал по Дальнему Востоку, Японии, Юго-восточной Азии, Бали, был в Индии, и этот звуковой мир его абсолютно пленил. Он использовал это в своей музыке – удивительный опыт соединения средневековой европейской и музыкальной культуры дзен-буддизма, и, в частности, японской церемониальной древней музыки гагаку", – говорит ведущий научный сотрудник Российского института истории искусств Людмила Ковнацкая.
Оперы Бриттена – это уникальный синтез мировых культур, стилей и видов искусств. "Притча о Возвращении Блудного сына" самая медитативная – в ней слышна индийская рага, которую играет альтовая флейта и григорианский хорал, и звон буддийских колокольчиков.
Начинается "Притча", как в литургическом средневековом театре, с выхода аббата, монахов и музыкантов. И в то же время, исполнители используют восточные маски и пластику. Актеры создают на сцене четкую композицию: разделяя пространство на два круга – большой и малый. Как на живописном полотне, возникает главное и обрамляющее действо. В центре должно свершиться чудо, но ему предшествует искушение.
"Когда я слышу его музыку, я чувствую, что это настоящий взрыв… Я думаю, он взял классическую музыку и скрутил ей шею для того, чтобы родилась совершенно новая манера", – признается художник Мэгги Хэмблинг.
Где заканчивается музыка и начинается живопись, и сколько раз вдохновение переходит от одного творца к другому, может рассказать известный британский художник Мэгги Хэмблинг. Три года назад она приехала в Петербург, чтобы, как и Бенджамин Бриттен, увидеть Рембрандта. Ее графика, которая сейчас представлена на выставке в фойе Эрмитажного театра, родилась под впечатлением от музыки, рожденной живописью и, конечно, от самой картины "Возвращение блудного сына". Но Хэмблиинг уверяет, что нашла самый главный первоисточник вдохновения – море, у которого жил Бриттен.
"Это разбивающиеся о набережную огромные волны Северного моря. Там жил Бриттен и каждый день гулял вдоль моря. Волны драматичны, мощны и очень красивы. Вода умирает и снова возрождается, и так бесконечно. Для меня это метафора эмоциям, которые возникли между отцом и сыном, и вся эта буря, чувство до того самого момента, который изображен на картине Рембрандта, когда сын прощен и полон любви", – говорит она.
Среди тех, кто пришел слушать Бриттена, смотреть Рембрандта и Хэмблинг, были директор Эрмитажа Михаил Пиотровский, композитор Владимир Раннев, художники, журналисты и еще несколько десятков желающих побродить по Эрмитажу вечером, когда он закрыт для обычных посетителей. Возможно, тоже в поисках вдохновения.
Новости культуры