Свой юбилейный 75-й сезон филармонический оркестр Израиля отмечает концертами по всему миру: московское выступление приурочили еще и к 20-летию восстановления дипломатических отношений между Россией и Израилем. Как заметил со сцены Михаил Швыдкой, история этого оркестра доказывает, что музыка выше политики, поскольку израильский оркестр по возрасту старше самого государства Израиль. С Россией же филармоников Израиля связывают не просто дружеские контакты: почти половина музыкантов оркестра – из "бывших" российских. И именно поэтому в звучании оркестра мгновенно распознается яркий, эмоционально заряженный "русский" звук струнных. Эмоциональная напряженность и полновесный оркестровый звук – фирменный почерк и маэстро Зубина Меты. Его подход к партитуре определяется не филигранной детализацией драматургии, а выстраиванием крупными блоками звукового массива, где медленно вызревающее крещендо преобразуется в плотную "кипящую" массу оркестра или неожиданные артикуляции выбивают на первый план отдельные тембры и мотивы.
В Увертюре "Эгмонт", прозвучавшей в программе, Мета намеренно избежал бурного, мятущегося тона бетховенской музыки, спокойно разворачивая классическую ясность ее конструкции. В финале оркестр пришел в бурное движение, но звучал так плотно и напряженно, что поглощались даже возгласы труб и валторн. В Седьмой симфонии Бетховена маэстро сосредоточился на внутренней энергии звука, набирая грандиозные крещендо, "приближая" и "отдаляя" инструментальные группы, мягко "обновляя" звук через пиано. Во второй части таинственную красоту бетховенской "поступи" Мета собрал в строгий мерный шаг с воздушными струнными, а в финале симфонии развернул оркестр во всю динамическую мощь, и "интрига" здесь заключалась не в колористике тембров и тем, а в умении крепко держать эту мощь, лавину форте.
И в этом смысле стиль Меты удачно скрестился с исполнительской манерой Дениса Мацуева, впервые выступившего с Израильскими филармониками и исполнившего Первый концерт Чайковского: мощно, парадно, с техническим шиком и ударной энергией, заставившей зал устраивать неуместные овации после каждой части концерта. Впрочем, израильским музыкантам во время исполнения пришлось выдерживать не только атаки аплодисментов московской публики, но и мобильные звонки, и оглушительный шум работающих камер. Конечно, это вряд ли повлияет на "дружбу и сотрудничество", но осадок остался.
прямая речь
Во время блицвизита в Москву Зубин Мета ответил на вопросы "РГ".
Чем для вас важно нынешнее выступление в Москве?
Зубин Мета: В мае 2012 года Израильскому филармоническому оркестру исполняется 75 лет. И 50 из них меня связывает с этим коллективом нечто большее, чем творческое сотрудничество. Оркестр прошел огромный путь в своем развитии. Сегодня половину коллектива составляют те, кто приехал из СССР. Но оркестр всегда был и будет олицетворением Израиля во всем мире, хотя государство финансирует его лишь на 10 процентов, остальное – это наши концертные сборы и, конечно, поддержка спонсоров, в первую очередь из США.
Признаться, на репетиции перед концертом я неожиданно расчувствовался. Вспомнил, как более 30 лет назад Первый концерт Чайковского я исполнял с Нью-йоркским филармоническим оркестром, а солировал Эмиль Гилельс. Тогда неимоверно трудно было выпросить у "Госконцерта" разрешение сделать запись этого концерта, за которую великий Гилельс получил всего 600 долларов…
А почему в Израильском оркестре так много музыкантов родом из СССР?
Зубин Мета: У вас очень высокие стандарты музыкального образования, поэтому все закономерно. Детей надо обязательно учить музыке по всему свету. По-моему, огромная трагедия в том, что, например, в США, музыке детей не обучают. Люди, воспитанные без музыки, бесполезны для общества в будущем.
Чем для вас сотрудничество с Израильской филармонией отличается от работы с другими мировыми оркестрами и театрами?
Зубин Мета: Думаю, нет никакой разницы. Музыка есть музыка везде. Разве что в Израиле, я вынужден исключать из своего репертуара Вагнера…
Как вышло, что Рихард Вагнер в Израиле под негласным запретом, а Рихард Штраус – нет, хотя в рейхе он был главой Имперской музыкальной палаты?
Зубин Мета: Штраус никогда не был нацистом! Более того, в 1935 году он написал оперу "Безмолвная жена" по либретто совсем не арийца Стефана Цвейга и потребовал, чтобы его имя стояло в афише. За что и поплатился должностью. У меня есть копия письма Мартина Бормана, где он рекомендует коллегам по нацистской партии "не относиться к Р. Штраусу как к члену НСДАП". По-моему, это суперкомплимент… Надеюсь, что в ближайшем будущем настанет и час Вагнера. Но в Израиле живет очень много людей, на чьих руках выжжены номера, присвоенные им в концлагерях.
Говорят, что из своей биографии вы не любите вспоминать две вещи: учебу на медицинском факультете и тот факт, что вы стояли у истоков проекта "Трех теноров". Почему, если не секрет?
Зубин Мета: Учеба – незначительный эпизод моей жизни. Я никогда не хотел быть врачом. Если же говорить о трех тенорах – это одно из самых дорогих, но и болезненных воспоминаний моего сердца. Никто из нас в 1990 году не предполагал такого грандиозного коммерческого успеха, который в итоге, я считаю, и погубил все. Мы, музыканты, виноваты в том, что выпускаем слишком много компакт-дисков. Мы оказались помешаны на идее создать нечто идеальное, но без погрешностей "живого концерта" любая музыка мертва.
Ирина Муравьева, "Российская газета"