Появление детского спектакля в афише – не то чтобы совсем новое направление в репертуарной политике Михайловского театра.
В афише есть обязательный “Щелкунчик” (постановка Николая Боярчикова несколько выделяет спектакль с ходовым названием в общем “рождественско-новогоднем” потоке других, чаще всего использующих хореографию Вайнонена), “Конек-Горбунок”, “Петрушка”.
Правда, “Золушка” обычно появляется в виде оперы Асафьева, а не поставленной пять лет назад балетной сказки. Если к списку добавить оперные спектакли “Волшебник Изумрудного города”, “Сказка о царе Салтане”, “Золотой петушок”, то ситуацию с детским репертуаром можно считать благополучной.
Хотя малеготовские хиты “Гадкий утенок” или “Доктор Айболит” остались в прошлом. Театру детская афиша “к лицу”, балет здесь в юные годы тем и отличался от “старшего брата” Кировского, что был артистичен, виртуозен и задорен. Умещался в небольшом, почти камерном формате и нестандартном репертуаре.
“Чиполлино” для нынешнего руководства – спектакль еще и тематический. В силу специфики бизнеса нового директора фруктовое обеспечение – теперь одна из главных социальных гарантий Михайловского театра и дружеский жест на сопредельных территориях, в числе которых Мариинский театр и Вагановская академия.
В общем, не устоял Владимир Кехман против истории из родственной области – накануне премьеры даже появился анекдот, что директор выйдет в роли принца Лимона.
Постановку Генриха Майорова, похоже, прочили на амплуа “золотого фонда”, проверенного временем наследия. Но оказалось, что проверка временем выявляет-таки “срок давности”.
Более трех десятилетий назад спектакль Майорова был отмечен Госпремией. Сказка коммуниста Джанни Родари, переложенная на язык танцевальных фиоритур, рассказывает ни о чем-нибудь, а о классовой борьбе, разворачивающейся между положительными бедняками и гротесково-отрицательной знатью, при этом простолюдинам в балете сочувствуют юные аристократы.
К достоинствам советского хита относили танцевальный язык, не претендующий, впрочем, на новизну, известную к тому времени по реформаторским балетам Григоровича, не говоря уже об открытиях Якобсона и Голейзовского. Классика в виде хореографических экзерсисов среднестатистического уровня, какие в изобилии бывают на ежедневных тренажах в балетных классах, наполнила детский спектакль то парами туров, то парами кабриолей, то торжественными выходами на вариацию. И произвольными движениями – вплоть до тех, что были в ходу на утренниках в детских садах или в ходовых постановках, обличающих загнивающую буржуазию.
Для Михайловского театра выбор оказался двойственным: безоглядно оторваться в актерских ужимках, клоунаде и гротесковой пластике мешали то там, то здесь “натыканные” классические танцы. А точно проартикулировать текст академического розлива мешала произвольная пластика: попробуйте разговаривать через фразу то на родном языке, то на иностранном – это под силу разве что тренированным переводчикам, ведущим переговоры, но в этом случае произношение особой роли не играет.
Оттого чем качественнее исполнялась классика, тем хуже получался гротеск, и наоборот. Редисочка, например, увлеченно наигрывала, не слишком заботясь о классической стройности танца. А Магнолия скованно чувствовала себя в вольном переплясе после академического чистописания.
Тем не менее артисты ожили, театр получил заряд положительных эмоций. Тяжко изо дня в день выходить на сцену в параллельном Мариинскому репертуаре, заведомо проигрывая в негласном сравнении. А здесь – вольному воля. Как только границы допуска для чистоты танца стали свободнее – в детском спектакле артистизм важнее, – танец неожиданным образом стал лучше.
Этот балет не из тех, которые может вытянуть один звездный исполнитель, даже если это будет супервиртуоз в роли Чиполлино (свои претенденты на эту роль отличаются главным образом небольшим ростом, а уговорить приглашенного солиста разучить партию для одного-двух выступлений вряд ли удастся).
Кто конкретно выйдет в роли лукового мальчишки или графинь Вишен – премьер, прима или крепкий артист из кордебалетного состава, – на общем качестве принципиально не отразится. Но посмотреть на то, как резвится труппа, безусловно, занятно.
Только вот труппа, показав два премьерных спектакля, отбыла на гастроли, на полтора месяца оставив театр без своих балетов. Если состав, как обещают, все же сократят до численности, необходимой лишь для гастрольных поездок (драматические театры, похоже, отказались от замыслов аналогичного “минимализма”), то Михайловский превратится в полуантрепризу: на время гастролей балетной или оперной труппы площадку будут сдавать в аренду.
Кстати, участие в Рождественском фестивале “Площадь Искусств”, к которому присоединился, наконец, театр, тоже обходится без собственного балета. Пройдут гастрольные выступления: гала Светланы Захаровой и “Чайка” Бориса Эйфмана. Ну что же, взят курс на более доходных приглашенных. Своих выгоднее поставить на гастрольные заработки.
Хотя, если бы давно действующего “Чиполлино” пересмотрели с позиций злободневности и цельности действия, смотрелся бы он веселее. Но и без того спектакль получился кассовым.
Ирина Губская, газета “Культура”