Спектакль Ольги Маликовой простодушен и безыскусен – это правда. Иллюстративен? Едва ли. Женская бригада постановщиков составилась из сценографа Ксении Киселевой, художника по костюмам Варвары Егоровой (обе еще учатся в Театральной академии), хореографа Надежды Калининой и самой Маликовой, пару лет назад уже ставившей в Воронеже "Ночь перед Рождеством". Девушки явно чувствовали и мыслили согласно, придумывая таинственное пространство хутора, утонувшего в сугробах, меж которыми плутают и путаются колоритные, смачные персонажи спектакля. Рождественская сказка в пересказе Маликовой получилась забавной и трогательной. В ней живет атмосфера сизых морозных сумерек и веселых колядок, атмосфера радостного предчувствия праздника, хотя сообщить открытой со всех сторон сцене Концертного зала сумеречную таинственность очень непросто.
Действо "Ночи" слеплено, как снежок: плотно, крепко и округло. Пляшут рогатые черти, мотая длинными хвостами, дружно "спiвают" дивчины, ездят по сцене хаты и печь, на которой важно сидит знахарь Пацюк, поедая огромные пластиковые пельмени. Разбитная Солоха (Анна Кикнадзе), поминутно теряя юбки, распихивает ухажеров по пестрым мешкам – каковые, обретя ножки, получают способность передвигаться самостоятельно. Типичное "наивное искусство", театральный лубок, язык которого равно внятен и детям, и взрослым. И ничего предосудительного в этом нет. А кто сказал, что в чудесной, напевной, напоенной интонациями протяжных украинских песен музыке Римского-Корсакова обязательно надо искать надмирные высоты, языческие подтексты и инфернальные глубины?
Маликова выбрала жанрово-иллюстративный путь, ведущий к Гоголю и Римскому-Корсакову напрямую, без экивоков и глубокомысленных вихляний. Для спектакля, предназначенного для семейного просмотра, идущего в дни школьных каникул, ничего лучше не придумаешь. Разухабисто яркие костюмы: свисают до пояса шапки, зеленые шаровары широки, как Днепр, малиновые кушаки длинны, как казацкая песня. Каждый характер, типаж впечатывается в память намертво и сразу. Грудастая Солоха, поправляющая круглой рукою монисты, крупные, как черешни; хлопотливый и трусоватый Дьяк Евгения Акимова, с челом, украшенным луковым венцом, юркий мохнатый Черт Андрея Зорина – все, все были чудо как хороши. Характеры заострились до карикатуры, до гротеска: смешливы, бойки, задиристы, подвижны. В Геннадии Беззубенкове (Чуб) открылись неисчерпаемые залежи комического дара – только держись! Его истинно народное чувство юмора проявлялось в тысяче разных мелочей: в мимике, в многозначительном движении усов и бровей, в том, как он разводил руками, пребывая в совершенном недоумении. Беззубенков пел великолепно, радуя свежестью и крепостью голоса, удивляя бархатной глубиной басов. А уж когда пускался вприсядку в гопаке – так любо-дорого глядеть!
В музыкальном отношении спектакль получился на диво органичным. Гелена Гаскарова (Оксана), чья певческая эволюция совершилась у всех на глазах, обратила на себя внимание еще на Конкурсе Римского-Корсакова, задушевно и нежно спев арию Русалки из оперы Дворжака. Красивое лирическое, теплое сопрано, в котором удивительным образом сочетаются мягкость и звонкость, становится все более окультуренным, а исполнение – все более утонченным. Ее Оксана была хрупка и беззащитна, податлива и лукава, слегка заморожена – как младшая сестра Снегурочки. Новой стороной обернулся и тенор Сергей Семишкур (Кузнец Вакула). Статный, стройный молодец, он и выглядел хорошо и голосом услаждал: красивым, напоенным искренним чувством. Вволю поиграл ехидным характерным тенорком Евгений Акимов – Дьяк, колоритны вышли и обе Бабы – Ольга Легкова и Лия Шевцова. Лишь драматический актер Юрий Ершов, зачинавший спектакль в образе Пасечника, Рудого Панька, обликом смахивавшего на самого Гоголя, не вписался в гармоничное кружение "Ночи перед Рождеством", казался элементом чужеродным, излишним. И действительно, зачем он понадобился, когда сыплются в зал вьюжные снежинки кудесника, Глеба Фильштинского, и все-все договаривают поэтическим языком света и тени?
Дирижировал премьерной серией спектаклей Михаил Татарников, демонстрируя отнюдь не юношескую точность жеста и отличное чувство оркестра, который под его руками звучит светло, прозрачно, изящно и как-то воздушно. Это бросилось в уши еще год назад, на премьере "Волшебной флейты" (аналогичного, "семейно-новогоднего" проекта театра), сейчас Татарников лишь подтвердил присущее ему качество. У него отчетливо выражено внимание к детали – и при всем том оркестр играет зажигательно и динамично. Словом, в лице Татарникова театр приобрел талантливого и перспективного музыканта. И вообще, выходит – весь спектакль делала молодежь. И у нее все получилось.
Гюляра Садых-Заде, газета "Культура"