200 лет оказались заветной датой для композитора, чья жизнь воспринималась современниками как романтическое продолжение легкого "моцартовского" чуда, а посмертная судьба оказалась вписанной в трагическую и циничную скрижаль ХХ века, пятном "антисемитизма" покрывшую имя Мендельсона. При жизни обаятельная и чувствительная природа его музыки, его невероятный мелодический дар и ясное музыкальное мышление покоряли всех – от Гете до английской королевы Виктории, от Шумана до толп, тысячами собиравшимися на открытых площадях, чтобы проникнуться благозвучием мендельсоновских ораторий "Павел" и "Илия". Талант юного Мендельсона благословил великий веймарский старец Гете – на закате своей жизни, овеянной когда-то встречей с 8-летним вундеркиндом Моцартом. Мендельсона боготворили современники, знавшие не только его "Свадебный марш" из музыки к шекспировскому "Сну в летнюю ночь", но и его оратории, симфонии, органные, хоровые, инструментальные сочинения.
Однако после смерти очаровательный гений романтической эпохи оказался в ранге чуть ли не заурядного композитора, "реликта" Бидермейеровской эпохи, потакателя сентиментальных вкусов и салонного репертуара. Заслугой Мендельсона признавалось возвращение из забвения "Страстей по Матфею" Баха, но его собственные сочинения в этом жанре стали звучать все реже, а современные исследования показали, что из написанных Мендельсоном 770 произведений 270 – то есть треть его музыки, так и не была опубликована и никогда не звучала после его смерти.
Это – один из результатов антисемитской травли, инициатором которой выступил Рихард Вагнер, заклеймивший Мендельсона в памфлете "Иудейство в музыке", написанном спустя три года после смерти композитора. Главную лепту внесли нацисты, запретившие вообще исполнять его музыку как "слишком еврейскую для немецких ушей".
Даже наступившее 200-летие Мендельсона – это еще не триумф его музыки, а только возвращение ее из полузабвения. Фонд Мендельсона организовал в Нью-Йорке "мировую" премьеру тринадцати из 270 его неопубликованных сочинений. В Москве же, пусть и два месяца спустя после юбилейной даты, прозвучали две программы его музыки. В Концертном зале Чайковского Большой симфонический оркестр под управлением Владимира Федосеева исполнил ораторию "Павел" с участием хора Большого театра и солистов – сопрано Лизы Милн (Великобритания), меццо Марии Риккарды Весселинг (Щвейцария), тенора Стива Давислима (Австралия) и баса Николя Куржаля (Франция).
"Павел" – ранний шедевр Мендельсона, написанный им под воздействием баховских "Страстей по Матфею" и повествующий о духовном становлении фанатично отрицавшего Христа Павла, которому Христос явился на дороге в Дамаск. Мендельсон это чудо богоявления и диалог Павла с Христом описывает в музыке абсолютно новаторским приемом: Христос у него – не конкретный голос – бас или тенор, а четыре высоких сопрано, создающие эффект нематериальной светящейся субстанции. И вся музыка оратории, построенная на эпическом, медленном развертывании гармонически уравновешенной структуры, наполненной мелодическими красотами – даже несколько избыточными, удушливыми в своей концентрации, должна передать состояние экзальтации Павла, открывшего для себя красоту Христа. К сожалению, музыкального откровения в зале Чайковского не случилось. Впечатляюще звучал хор, но сольные партии были исполнены очень неровно. Оркестр, начавший с трепетного, светящегося тремоло и объемного красочного звука, постепенно ушел в формальное, суховатое повествование. В результате оратория произвела впечатление не "живого", пронизывающего душу, а отчужденного, словно древняя пирамида, сочинения.
Музыкальный образ – романтика и вундеркинда, безыскусно искреннего в своих творениях, воссоздали в программе фестиваля "Посвящение" во Врубелевском зале виолончелист и дирижер Александр Рудин с оркестром Musica Viva, скрипачка Алена Баева и пианист Вадим Холоденко. Ранние, почти детские сочинения Мендельсона, написанные им в 12-13-летнем возрасте, – Симфония N4 для струнного оркестра, и Концерт для скрипки и струнного оркестра, возвращенный когда-то в репертуар Иегуди Менухиным, прозвучали с очень живой, почти задорной интонацией, легко и стремительно, играя, словно светом и тенью, классицистскими приемами и романтическими откровениями юного композитора. Несмотря на трудные темпы и скоростной финал, Баева акцентировала в Концерте не виртуозность, а качество звука и тонкий диалог с оркестром. Три миниатюры из популярных фортепианных "Песен без слов" в исполнении Вадима Холоденко также прозвучали без дешевого "бисового" лоска, а с ощущением глубинной красоты фортепианной фактуры, где самоценен каждый звук. В Трио N2 Александр Рудин, Холоденко и Баева, соединившись в ансамбль, представили музыкальный "портрет" Мендельсона – романтика и мелодиста, артистически свободного и изобретательного, а главное – удивительно соразмерного теплым человеческим эмоциям композитора.
Ирина Муравьева, "Российская газета"