Известная пианистка, композитор и искусствовед из Франции в интервью cbsmedia.ru о пандемии коронавируса.
Обычно мы просим рассказать о ситуации с коронавирусом журналистов или врачей, но решили сделать исключение из правил и попросили рассказать о том, что происходит в Париже Алёну Ганчикову – разностороннюю и неординарную личность.
— Алёна, какая сейчас обстановка с коронавирусом во Франции?
— У нас очень хорошо организована информация, и каждый вечер в прямом эфире генеральный директор здравоохранения Жером Саломон отчитывается о проделанной работе и эволюции ситуации. Каждое воскресенье вечером мы получаем уже развёрнутые выступления правительства во главе с премьер-министром не только по результатам, но и по новым мерам, которые они решили применить с понедельника. Выступают те учёные вирусологи и министры, которые работают в кризисном совете при Президенте. Нас подробно обо всём информируют.
Это занимает 2,5 часа и касается санитарных и финансовых мер помощи всем секторам, страдающим от «паузы» в функционировании социума. Кроме того, манера говорить французских официальных лиц – «цветисто-ветвистая», и из неё обычно очень трудно «отжать» сухой остаток, но работают над создавшейся ситуацией они очень активно и мобилизовано.
По последним данным пик пандемии пришёлся на 9-е апреля. Во Франции обычно было 5 000 реанимационных коек, и в нормальное время они были заняты на 80-85% поэтому пришлось в срочном порядке разворачивать военные полевые госпитали и переоборудовать огромные помещения под больничные палаты интенсивной терапии, чтобы увеличить количество реанимационных коек до 10 500. Ведь кроме коронавируса есть масса других заболеваний, требующих госпитализации в реанимации. 9-го апреля, когда произошёл пик, больных коронавирусом, нуждающихся в реанимации, было 7 100 и система пока справляется. Главное, чтобы не произошло нового скачка.
Сейчас количество заболевших «поехало» вниз, и за 10 дней снизилось до 5 833 (на 20 апреля) интубированных, поэтому власти называют это постепенным снижением. Сократилось количество вызовов «скорой помощи», и меньше людей поступает в больницы, но всё равно цифры – чудовищные. С другой стороны, катастрофическая ситуация в Домах престарелых. Дома престарелых во Франции – это вообще отдельная тема, потому что очень многие старики находятся там. Ведь Франция находится на втором месте после Японии по продолжительности жизни. Переезд в старости туда считается довольно-таки нормальным делом.
— В Германии – то же самое.
— После маминой смерти моему отцу было 65 лет – богатырь, «косая сажень в плечах», но у него наступил год пенсии, и каждый раз, когда я пересекалась с социальными службами, мне предлагали: «А давайте мы вашего папочку поселим в Дом престарелых!». Я не понимала вопроса, а они не понимали моей реакции. Я недоумевала: «Что значит – сдать? Он что – чемодан, который сдают в камеру хранения? Он мой самый близкий и любимый человек, поэтому для меня счастье – с ним разговаривать за завтраком, видеть его лицо и слышать, что он говорит, а вы мне предлагаете его куда-то «запихивать» к каким-то старикам и с ним зачем-то расстаться!».
Я этого не понимала, на что мне все говорили о том, что их папочки и мамочки находятся в Домах престарелых, где за ними ухаживают. Потом у моего отца постепенно появился целый «букет» тяжелейших заболеваний, и тут мне уже совсем настойчиво предлагали сдать его в Дом престарелых, чтобы «жить свою жизнь» и совершенно не понимали, почему я вообще не рассматриваю этот вопрос.
Во Франции несколько иная, чем у нас, система внутрисемейных отношений: поколения не так тесно притёрты друг к другу, как у нас, и существуют отдельно друг от друга – дети отпочковываются от родителей и уходят жить в самостоятельную жизнь сразу после получения аттестата зрелости, напрягать дедушек и бабушек няньчаньем внуков тоже не принято — дети с самого раннего возраста отправляются на весь день в школьный коллектив, поэтому и отношение к старшему поколению лишено сентиментальности и излишнего душевного тепла.
Вполне логично, что у детей, которых с младенчества «сдают» бебиситерам, в ясли, садики и школы, не формируется душевная связь с родственниками, и они в свою очередь тоже их тоже «сдают» на попечение. Как аукнется, так и откликнется. Круг замыкается. Все живут и умирают достаточно автономно друг от друга. Во Франции всё старшее поколение сидит по Домам престарелых, и очень большое количество этих учреждений оказались заражены коронавирусом, где тотально-повально болеют старики и обслуживающий персонал. Сначала их не учитывали в статистике – там были только госпитализированные больные. Но как только они попали в статистику, цифры заболевших и умерших сразу удвоились. До 20 апреля Дома престарелых были закрыты для посещения, сейчас новым распоряжением их разрешается посещать, но не более двух членов семьи и на расстоянии.
Ирина Лунгу: “Как сделать не то, что тебе всегда приходилось делать”
— Расскажи, как ты лично переносишь режим карантина.
— Я человек кабинетный и библиотечный – композитор и художник, хотя сначала я была чисто пианисткой, так что, в принципе, для меня моя нормальная профессия – сидеть в четырёх стенах в какой-нибудь звукозаписывающей студии без окон и дверей, не зная, когда ночь, а когда – день и гнаться за тем, чтобы успеть осуществить свой очередной проект до истечения отпущенного срока. Для меня мало что изменилось, кроме того, что меня окончательно оставили в покое все ученики, поэтому я – как всегда в своём репертуаре и режиме.
Просто так исторически сложилось, что когда мне было четыре года, мы уехали за границу и оказались без бабушек и нянь. Родители работали так, что мама (известная виолончелистка Виктория Матисен – прим. автора) вела гастрольную деятельность, а папа (Валерий Ганчиков – инженер, журналист и художник – прим. автора) всё время был в командировках. С 4-х лет я приучилась сидеть дома по несколько дней подряд и самостоятельно развлекаться и есть. Родители снабжали меня красивыми книжками с картинками, аудиосказками на пластинках, красками, кистями, бумагой, игрушками, фруктами. Запирали балкон, окна и кухню, чтобы не зажгла газ и не вывалилась с балкона, и полностью доверяли. Они считали, что маленькая – не значит – глупая, и вообще свобода – это здорово. И я вполне наслаждалась жизнью. Что я и делаю по сей день. Только ассортимент игрушек несколько расширился.
Отец всегда мне говорил, что люди делятся на две категории по степени самодостаточности. Он считал, что зависимость от общения и неспособность быть одному – это слабость, что необходимо развивать в себе способность к максимальной автономности.
Поскольку этот принцип был заложен в основу воспитания и диктовался профессией – любой профессиональный музыкант поймёт, о чём я, – то сейчас эти навыки оказались очень на руку.
Но даже мне иногда хочется погрызть дверной косяк: я уже 38 дней не выхожу из дома, и никакие хождения на месте и занятия гимнастикой не заменяют стремительные пробежки по улице – куда глаза глядят, так что я об этом мечтаю. Но, с другой стороны, существует здравый смысл, потому что эта болезнь не изучена, и о ней до сих пор почти ничего не знают, и в некоторых случаях проще подчиниться приказу, чем ломать себе голову. Приказали сидеть – значит сижу!
— У тебя больше появилось свободного времени, либо – меньше?
— Грубо говоря время делится на производство (рисование, композиция, писанина), потребление (чтение книг, просмотр трансляций, фильмов, видео), самообучение (постоянно приходится учиться чему-то такому, что не умела раньше и учить новый репертуар), общение в соцсетях, занятия спортом и хозяйственные хлопоты. Дни проскакивают очень быстро. Но появилась проблема со сосредоточенностью, с фокусировкой внимания, чего у меня никогда раньше не было: у меня «прыгают» мысли, я не могу досмотреть до конца ни один спектакль, поэтому, начав смотреть какую-либо оперу, я её в какой-то момент прерываю. Начинаю читать книжку и закрываю её, я начинаю играть на рояле и прерываю игру.
Я всё время кручусь между привычными делами, но они идут каким-то «обрывками», потому что я думаю, что существует какой-то подспудный страх. Дело в том, что мой отец умер от инфекционной пневмонии а заразился в больнице при обыкновенном обследовании, хотя мог ещё жить и жить! Я это видела, и для меня слово «пневмония» – очень конкретное и безнадёжное, поэтому я напугана больше, чем те люди, для которых это абстракция, и всё это влияет нa степень моей концентрации.
А так, в принципе, стало меньше денег, потому что прекратились заработки, но зато я беспрерывно рисую, пишу музыку и смотрю трансляции. Сейчас же все театры щедро открыли свои закрома, и можно смотреть в великолепном качестве хоть лондонский шекспировский театр Глобус, хоть театр Кабуки, хоть Метрополитен, Венскую, Парижскую, Берлинскую и прочие оперы, коллекции шедевров французского кинематографа, спектакли московских театров, онлайн-библиотеки, талантливых ютьюберов — глаза разбегаются и суток не хватает на то, чтобы всё охватить.
Мы с друзьями в Фейсбуке постоянно обмениваемся ссылками на новые интересные открывшиеся сайты с трансляциями. Впечатление, что они растут как грибы. А хочется же ещё и свои отложенные проекты, наконец, завершить и представить публике. Ещё я очень люблю учить языки, поэтому я купила себе абонемент на netflix.com, чтобы смотреть один и тот же фильм по-немецки и по-испански или по-итальянски и по-английски и т. д. С одной стороны, я очень приспособлена к такому режиму и могу очень надолго залечь на дно, как в подводной лодке, и затем всплыть с большим количеством результатов и ярких впечатлений. С другой стороны, даже для меня чисто на физиологическом уровне трудно отсутствие свободного передвижения в пространстве. Эта чрезмерная активность мозга и пассивность тела создают в самоизоляции неприятный дисбаланс.
— Но ты можешь пойти в магазин?
— Я накануне карантина посмотрела инструктаж русских блогеров из Уханя и заранее запаслась всем необходимым до такой степени, что пока всё есть. Следующие закупки я уже делаю в Интернете.
— У вас собираются каким-то образом ослаблять действие карантина?
— Нам сказали, что карантин продлевают до 11-го мая, а потом, по словам нашего премьер- министра, будет принято решение, которое пока не было озвучено. O том, какие произойдут изменения, нам расскажут позже. Они хотели начать с открытия школ, но все родители «встали на уши» и сказали, что не пустят своих детей в школу.
— Так это – здравое решение. Но, видимо, не всегда так бывает?
— Ещё Спиноза сказал: «Свобода — это осознанная необходимость». Сидеть дома – это поберечь не только себя, но и окружающих. Мне в этом смысле не совсем понятна человеческая психология: сначала – в Италии, затем – во Франции и в России произошла одна и та же реакция толпы. В тот день, когда объявили, что с завтрашнего дня будет карантин, многие семьи из заражённых столиц разъехались по дачам, по перифериям «на свежий воздух» с риском растащить вирус по самым глухим углам страны.
Сначала это сделал итальянцы и привезли с севера на юг эту заразу. Французы осудили итальянцев, но как только Макрон объявил о том, что с завтрашнего дня в 12.00 все должны сидеть по домам, тут же толпа людей побежала на вокзалы и переполнили поезда. У кого был личный транспорт, разъехались на личном. У нас морская держава: есть океан, и «Лазурка» (Лазурное побережье – прим. автора), и Ла-Манш, и альпийские высокогорные деревушки и, в конце концов, Нормандия – с её полями и лесами. Короче говоря, все побежали в разные стороны.
А когда журналисты с камерами останавливали людей на вокзалах и спрашивали, не совестно ли им растаскивать вирус по всей стране, то на них смотрели «белыми» глазами и говорили: «Извините, мы торопимся!». Опять все осудили французов, но после этого в России Путин объявил месячные каникулы, и куча народу тут же поехали на дачи и тоже все разъехались — кто куда! Вирус именно так и расползается по всему миру.
— Но тут я с тобой не соглашусь: власти сами виноваты, потому что они не закрыли на въезд и выезд тот же Париж и Москву. Они же это не сделали и не сказали, что людям запрещён выезд из города?
— Во Франции невозможно ничего объявить насильственно. Любое действие тут же вызовет противодействие. Франция – это родина революции, у нас тут – Liberté, Égalité, Fraternité (Свобода, равенство, братство – прим. автора), поэтому у нас нельзя ничего объявить, это – не Германия. Французы не умеют ходить строем, и у них отсутствует дисциплина. Они – средиземноморский народ с большим стажем отвоёвывания своих личностных свобод. Ты её не можешь ни в чём ограничить.
— А если объявляется чрезвычайная ситуация, либо вводится чрезвычайное положение? Это же автоматически ограничивает права и свободы людей?
— Так у нас ввели так называемую чрезвычайную санитарную ситуацию, и только это позволило использовать какие-то меры. Почему у нас пресс-конференции правительства идут по 2 часа? Система взаимоотношений внутри социума строится на уговаривании человека, чтобы он сам для себя решил. Когда человек сам для себя решил, то он это делает, а если не решил, то делать этого не будет. Когда ты своему пятилетнему ученику что-то советуешь, то он отвечает: «Обоснуй!». И ты вежливо и терпеливо обосновываешь. И такими они остаются на всю жизнь.
Всех идиотов убедить в том, чего они не хотят понимать, это – целое искусство, и всё равно люди ходят по улицам. У нас всё время возникают дипломатические сложности. В начале карантина Макрон объявил о штрафах за нарушение режима, поэтому было вызвано 100 000 жандармов и полицейских на проверку справок о том, где ты живёшь, и куда ты идёшь, которые люди сами себе печатают. Но одновременно с этим он издал указ о том, что при первом же подозрении на симптомы коронавируса врач имеет право выдать оплачиваемый бюллетень на срок в три недели. Теперь догадайся с трёх раз, что сделали жандармы и полицейские?
— Сдаюсь!
— Многие взяли бюллетени. Они эту систему уже отработали в ситуации с «жёлтыми жилетами», которые очень калечили полицейских. Те попытались объявить забастовку, потому что им здоровье дороже, на что правительство ответило, что приказ – есть приказ, после этого 50% полицейских ушло на больничный. Франция – замечательная страна, тут очень много таких «тонкостей».
Собственно поэтому сейчас МВД закупило 650 дронов и провело с ними первые испытания на пляжах Лазурного Побережья и в Ренне: сначала дрон, летающий в радиусе пяти километров обнаруживал нарушителя самоизоляции и озвучивал ему нарушенные правила, а если человек не реагировал, то к нему уже по земле отправляли наряд полиции для проверки документов и выяснения ситуации. Можно нас всех поздравить: вирус уйдёт, а дроны останутся!