— С огромным профессиональным багажом вы приехали в Краснодар весной 1992 года по приглашению директора театра оперетты Леонтия Желябина. Можно ли сказать, что ставка на вас способствовала зарождению оперы на Кубани?
— Да, могу смело говорить, что был среди тех, кто стоял у истоков оперного искусства в Краснодарском крае. Эта идея пришла в голову выдающемуся деятелю искусств России, ветерану Великой Отечественной войны, пропагандисту элитного искусства Вайлю. В самые тяжелые годы истории новой России, в мае 1992 года он пришел к директору Краснодарской краевой филармонии народному артисту России Бурылеву и смело сказал: «Владимир Сергеевич, ведь это нелепо, я бы даже сказал позорно, что в Краснодаре нет оперы. В Свердловске, в Саратове, в Новосибирске, в Казани и даже в Омске есть опера, а в Краснодаре нет…» Вот с этой фразы Дмитрия Павловича стало зарождаться оперное искусство на Кубани. Первая опера «Дама с камелиями» была поставлена по либретто Вайля. В спектакле задействовали залуженных артистов России Светлану Мамиконян (Виолетта) и Владимира Генина (Жермон). Я выступил режиссером-постановщиком и исполнителем партии Альфреда. Нужно было видеть, с каким творческим задором и самоотдачей исполнители партий ежедневно работали над созданием будущего спектакля. Опера прошла в зеркальном зале филармонии и имела оглушительный успех. Кубанские ценители искусства лишь подтвердили воплощенную на сцене идею, что на Кубани должна быть своя опера. Позже мы продолжили эту серьезную работу. Следующей постановкой стала опера Чайковского «Евгений Онегин».
— Да, тогда писали в газетах: «…постановщик спектакля заслуженный артист РСФСР Вячеслав Егоров оказался замечательным Ленским». Так что же вам больше нравится: петь или ставить оперные спектакли?
— Трудно ответить на этот вопрос. Это две разные профессии. Но мне удается их совмещать. Я не мыслю своей жизни без музыки. Почему пришел в режиссуру? Потому что мне это нравится. 12 лет я проработал в театрах, накопил опыт, и считаю, если я могу принести пользу в музыкальной культуре, почему бы мне этого не сделать. Мой уже покойный учитель Матвей Абрамович Ошеровский всегда говорил: «Артист должен держать удар, как в боксе. Ничто его не должно выбивать. Артист — это одно. А режиссер вообще должен держать глухую защиту, то есть быть непробиваемым. Он как дрессировщик, никогда не должен стоять к артисту спиной, все время — кнут и пряник. Вот так надо работать». А первый мой учитель Георгий Павлович Ансимов, ныне здравствующий, ему 95 лет, говорил следующее: «Никогда не навешивайте на артистов ярлыки. Артист может быть разным». Вот музыкальный театр оперетты. Идут категории: герой, героиня, субретка, простак, комик. Ты — герой. Все, сидишь, держишь осанку и рот открываешь, весь такой нравственный, правильный, воспитанный. Комик — живчик, простак — шустрик… Мне, слава Богу, пришлось играть все амплуа. Я, вспоминая профессиональные, очень мудрые заповеди своих учителей, стараюсь не навешивать на артистов ярлыки, всегда им даю разные роли. У меня с артистами хорошие отношения. Они помогают мне, я — им. Хотя однажды коллега сказал: «Режиссер как капуста. Артисты всегда хотят его раздеть. И чем больше у кочана остается листьев, тем больше он защищен».
— А вы больше опереточный или оперный певец?
— Я чаще пел оперетту, но вырос на оперной классике, любовь к которой привила мне моя мама Александра Васильевна. Она всегда пела: и дома, и в народном театре. Мои родители по образованию никакого отношения к музыке не имели. Отец — тамбовчанин, служил в ВМФ, мама родилась в Подмосковье, технарь по образованию, проработала всю жизнь на железной дороге. Я родился в латвийском городке Лиепае — известном морском порту в Советском Союзе. В школу пошел в Тамбове, параллельно занимался в музыкальной по классу аккордеона. Мама мечтала, чтобы я обязательно работал в театре, наверное, поэтому она всегда водила меня с собой на оперу, особенно летом, когда к нам в город приезжали на гастроли известные театры. Благодаря моей маме я участвовал и побеждал в различных школьных, городских и областных музыкальных конкурсах. Она меня очень тщательно готовила на сцену, как великого артиста. Утром просыпаюсь и вижу аккуратно сложенные на стуле сценические костюмы. Она все образы прокручивала в голове, добавляла что-то свое и ночью шила мне костюмы. Я всегда моей матушке говорил, что это наша общая победа. Мой детский альбом пестрит фотографиями маленького артиста уже в оперных образах. Папа никогда не вмешивался в воспитание. Он занимался обеспечением семьи и не имел никаких возражений по поводу выбора моей будущей профессии.
— Жизнь артиста публичная. Много людей, общения, городов. Самые интересные встречи, самые запоминающиеся есть в жизни?
— Конечно. Это встреча с Желябиным, который пригласил меня в Краснодар, а этот город тогда считался региональным центром с большими возможностями, здесь всегда был высокий уровень музыкально-театральной культуры. Тогда в стране действовало несколько театров оперетты, и один из них — в Краснодаре. Я приехал в апреле 1992 года на прослушивание. Худсовет дал «добро», и в мае я уже окончательно переехал. Ведь я заканчивал ГИТИС, а он дает, в отличие от консерваторского образования, не только вокальное мастерство, но и танец, и актерское мастерство. И мне, конечно, хотелось показать своему зрителю все, что я умею делать. В Краснодаре я себя реализовал. И еще одну встречу я никогда не забуду. Она пахнет детством. Я дружил с сыновьями известного артиста тамбовского драмтеатра Анатолия Берладина. Он сыграл роль летчика в фильме «Дым в лесу», поставленном по одноименному рассказу Гайдара. Прошло так много лет, а впечатления от пережитого счастья до сих пор живут во мне! И фильм этот очень люблю: о родине, мужестве наших героев.
— Как обладатель тенора, вы можете объяснить феномен: когда поет тенор, весь зал замирает в полнейшей тишине…
— Тенор — это высокий мужской голос. Мансуров, основоположник кубанской оперной школы, мы с ним поставили «Каменного гостя», «Севильского цирюльника», «Фауста» и многие концерты, всегда говорил, что у теноров авертоны влияют на внутренние органы человека, на его чувства. Почти все классические композиторы писали оперы для теноров — главных персонажей. А итальянцы — основатели оперного искусства — говорят, что теноров очень любят женщины, а мы любим их.
— Столько поставленных и сыгранных спектаклей, столько образов, жизней, перевоплощений. Сегодня кубанцы называют вас «лучшим Германом Кубани» или говорят: «Пойду на оперу, там поет Егоров…» Какова цена успеха?
— Конечно, все это приятно слышать, очень радует, что наш кубанский зритель музыкальный. Жизнь артиста театра в отличие от эстрадников неблагодарная. Его энергетические затраты никогда не оценивались в материальном плане. Я-то человек советской эпохи, проработавший большей частью своей жизни на окладе, и, естественно, всегда с трепетом и нетерпением ждал очередного заседания худсовета — прибавят мне там 5 рублей или нет. Если прибавили, то радости было столько, сколько ты испытываешь на сцене от благодарных зрителей. А были случаи, когда сидишь рядом с коллегами и кто-то из членов совета предлагает добавить эти же 5 рублей за добросовестный труд, а кто-то из старых корифеев говорит: «Нет, не надо, молодой еще, пусть поработает». Представляете, все это говорится в глаза, и надо это достойно выслушать. Голосуют, не хватает одного голоса, страшная обида раздирает тебя на части, но надо все забыть и выйти на сцену, петь. И тут на помощь приходят слова моего учителя: «Держи удар», а я еще к этому добавляю: «Держи осанку». Всегда работаю до последнего, вкладываю всю душу. Например, к образу Германа из оперы «Пиковая дама» шел очень долго. Это сложная партия. Меня привлекал драматизм образа, психология игрока. И надо передать все не только музыкально, но и влезть в шкуру Германа, показать зрителю его внутренний мир. Нужно не только спеть, нужно прожить на сцене человека, находящегося на грани помешательства, так, чтобы тебе поверили. Я чуть сам не стал игроком. Эта роль открыла мне и то, что по натуре я — игрок, но никогда не играл, знаю, что проиграю. Когда в заключение мой Герман стреляется, я лежу на сцене и плачу, зритель этого не видит. Таким образом выплескиваю его нутро из себя, чтобы самому не сойти с ума. Я так вхожу в образ, что мне самого себя, то есть Германа, жаль. Вот вам и цена «лучшего Германа», и цена успеха. Ведь потом нужно опять вернуться в реалии, в свою семью, к детям. А это очень и очень сложно. У меня помимо семьи есть замечательный друг Косенко, главный психиатр ЮФО, а раньше был края. И он всегда мне говорит: «Слава, я просто поражаюсь тебе. На душе иногда плохо, нет настроения, как же ты еще и выходишь к людям и при этом поешь?» Друзья, семья, любимые и близкие, мои зрители — это все то, что дает мне силы переключаться. Я всех люблю и благодарю.
— Какие оперные партии любимые и кто ваш кумир в опере?
— Все партии люблю. А оперный кумир — Пласидо Доминго. Когда я заканчивал ГИТИс, в 1974 году итальянская Ла Скала приехала на гастроли в Москву. Некоторых из нас и еще студентов консерватории и «гнесинки» взяли на сцену для участия в массовках. Мне в эти минуты главным было увидеть Доминго вблизи. Тогда ему было за тридцать. Я увидел: стоя за кулисами, наблюдал, как он распевается. А потом понял, что лучше спуститься в зал и слушать его из зала. Что тут говорить, великий!
— Прекрасная семья, замечательные четверо детей, которые пошли по стопам своих родителей, 40 лет успешной работы в театре, 20 лет отдано музыкальной Кубани, педагогическая деятельность, есть чему поучиться у вас. Что пожелаете сегодняшней молодежи?
— Ходите все в театр и тогда все в жизни будет правильно, патриотично. Ведь в советское время были кружки, секции, и все бесплатно. У культуры и искусства должны быть спонсоры. Если у кого-то из студентов не хватает денег повести свою девушку в театр, подойдите к кассиру и тихонечко скажите об этом, уж она вам обязательно даст билет за 50 рублей. Мне не нравится, когда уши молодежи закрыты наушниками и оттуда доносится: бу-бу-бу, бу-бу-бу. Дорогие наши дети, не убивайте в себе все чувства, вернитесь к прекрасному. В этом мире, поверьте, оно существует, и совсем рядом. Тут уместнее вспомнить опять Дмитрия Вайля. Он говорил: «Любите театр, ибо он дает вам право мыслить глубинно и делает вас гармоничным человеком».