7 декабря 2012 года на сцене Латвийской национальной оперы в Риге состоится премьера восстановленного спектакля по опере Джакомо Пуччини “Тоска” в постановке художественного руководителя Московского музыкального театра “Геликон-опера” Дмитрия Бертмана.
Дмитрий Бертман поставил “Тоску” в рижском оперном театре в 2004 году.
В том спектакле партию Тоски пели Инесса Линабургите, Марина Тропина и Кристине Ополайс, Каварадосси – Александр Антоненко, Скарпиа – Самсон Изюмов, который занят и сейчас в этой же партии.
В своём спектакле Дмитрий Бертман не только смещает временные рамки, но ни в чём не пойдя против музыки и текста, полностью изменяет сюжет.
В редакции 2012 года для режиссёра главное – работа с новыми артистами, молодыми солистами – исполнителями главных партий: Лиене Кинча (Тоска), Андрисом Лудвигсом (Каварадосси), Янисом Апейнисом (Скарпиа).
В спектакле также заняты тенор из Грузии Георг Ониани (Каварадосси), Роман Полисадов, Виестурс Витолс, Кришьянис Норвелис, Арманд Силиньш, Наурис Пунтулис, Гунтарс Рунгис, Карлис Саржантс, Имантс Эрдманс, Рихард Мачановский.
Музыкальный руководитель и дирижёр спектакля – Модестас Питренас. Сценография Андриса Фрайбергса тоже претерпела некоторые изменения. Художник по костюмам Кристине Пастернака. Видеохудожник – Катрина Нейбурга. Художник по свету – Кевин Винс-Джоунс.
– Какую задачу ставило перед вами руководство театра: реанимировать старую постановку или несколько изменить ее?
– Я рад, что этот спектакль восстанавливают – я его очень люблю. Мне интересно разрушать свои же работы. «Евгения Онегина» я ставил семь раз, «Пиковую даму» – восемь. Поставить «Тоску» заново потребовало бы от вашего театра очень больших денег. И все же возобновление подразумевает новую редакцию. Даже декорации Андриса Фрейбергса немного поменяются.
– Мы привыкли считать оперу новаторской, если режиссер переносит время и место действия, соответственно меняются костюмы. Но у вас новаторство иного рода…
– История Тоски не изменилась, поэтому у меня нет эпохи в привычном значении. Действие происходит в церкви, а церкви во все времена – одни и те же. Джинсов и тишоток, военной формы здесь нет, хотя к фашистской форме в «Тоске» обращаются довольно часто. Я не шел по пути осовременивания и новых костюмов. 20 лет я этим занимался: у меня была «Кармен» на помойке с наркоманами…
Но этот этап давно закончился. Новаторство в том, что по-другому рассказывается эта классическая история. Моя «Тоска» – камерный взгляд на эту большую оперную трагедию. Но главное в постановке – это артисты, и моя работа – это в первую очередь работа с ними. Это мясо, бифштекс, а все остальное – гарнир.
– Что для вас было самым важным в этой постановке?
– Момент страсти, когда человек совершает безумные поступки – это важно. Это то, что актуально в контексте сегодняшнего дня. Мы видим вокруг себя столько Тосок – женщин, которые рвут связи, которые ради любви готовы на все. Все влюбленные думают, что их случай – исключительный. Поэтому важно знать предысторию.
В школе Станиславского есть такое понятие – «шлейф». Это предыстория героя, в которой скрыта мотивация его поступков. Он говорил: «Ищите плохое в хорошем и хорошее в плохом. Тогда поймете мотивацию».
Я размышлял о том, что общего может быть у певицы Тоски и шефа полиции Скарпиа, что их связывает. И все же Тоска от него уходит. Почему? Почему именно к Каварадосси, к художнику, и почему эта партия тенора? Она нашла молодого парня, у которого в карманах такие аргументы, что спорить невозможно. Есть то, ради чего люди полностью меняют свою жизнь.